— Оно и видно, сразу видно, — проговорил Данилыч, снова оседлывая нос очками. — Семейные люди, если они ищут квартиру, всегда ходят под конвоем своих жен, — озорно улыбнулся старик.
В открытые окна веранды влетел мотив беспечной песенки. Майков посмотрел на Данилыча: кто это, дескать, поет?
— Еленка, внучка, — доверительно сообщил он.
В саду на десятки ладов звенел, бился фонтанчиком, дробился на серебристые капли незатейливый повтор одних и тех же слов.
— В прошлом годе, — продолжал Данилыч разговор, — «стрекоза» техникум закончила здешний. Работать пошла мастером на завод. Доброе дело… Так ты, значит, насчет комнаты? — осведомился он и тут же посочувствовал: — Незадача, мил человек. Живет у меня тут один… Разве что через недельку. А сейчас занята комнатка.
— Где же он, ваш квартирант? Я как раз хотел о нем… с ним…
— Побег на почту, — махнул рукой Данилыч в сторону ближайшего почтового отделения, — депешу отбивать. Уезжать вскорости собирается…
— Он что, не здешний?
— Как тебе сказать, — неторопливо ответил Данилыч и любовно погладил шершавыми пальцами замысловатую алюминиевую фигурку, изображающую космонавта и сигарообразный снаряд, на борту которого было красиво выведено «Союз». Рядом, на деревянных подставках, выстроилась добрая эскадрилья самолетиков — пассажирские, в том числе и знаменитый воздушный лайнер Туполева, бомбардировщик, истребитель, каких нередко порождает пылкая фантазия опережающих жизнь художников. — Как тебе сказать? — повторил Данилыч. — В авиагородке встретил бедолагу. Митяем зовут…
Старик понял, наконец, что от него нужно гостю, рассказал о квартиранте все, что знал.
— Вижу, мается человек: то грузчиком, то кочегаром, и жалко стало парня. Здоровый, молодой, а проходит мимо настоящего дела… Хотел научить его слесарничать, взял к себе в помощники… Только ничего, мил человек, не вышло. Убег в прошлом годе кудай-то. А нынче вот объявился… Так и живет пока. Видать, скоро опять сорвется… Не-по-се-да, — сожалеюще покачал головой старик.
— А вы-то чем занимаетесь теперь? — поддерживая разговор, спросил Майков.
— Ничем с этой весны, — погрустнел Данилыч и протер очки. — Годы, мил человек… Копаюсь в саду. Надоест — забавляюсь вот этими игрушками, — снова погладил он непослушными пальцами эскадрилью миниатюрных летательных аппаратов. — Теперь внучка всему голова. Да вот и она, Еленка.
Девушка несла полную чашу ранней редиски. Пронизанная солнечным светом, обласканная утренней свежестью сада, она и сама, полнощекая, ладная, сдобненькая, была похожа на розовую редиску.
— Здравствуйте, — кивнула девушка Володе. — Дедуня, угощай гостя.
— Нет уж, — отказался Данилыч. — Из твоих рук слаще.
Вымыв редиску под краном, Еленка подала ее на стол, пухленькой ладошкой пододвинула гостю солонку.
— Угощайтесь, — предложила она, — своя. Сами с дедуней вырастили.
Для приличия Володя попробовал две-три штуки и поблагодарил Данилыча.
— За что ж меня-то? Ейная забота…
— Ну так я пойду, — заторопился Майков.
— Ежели не найдешь комнату, — схитрил хозяин, — заглядывай через недельку… Еленушка, проводи гостя.
Девушка вышла в таком легком в золотых разводьях платье, похожем на цвет ее волос, что Володя невольно остановился. «До чего же ты красивая, «стрекоза»!» — догадалась Еленка по его восторженным глазам.
Выйдя за ограду, она безжалостно разоблачила «квартиросъемщика»:
— А я видела вас в парке Космонавтов, товарищ лейтенант! — Майков покраснел, растерялся и ничего не ответил. — И никакую комнату мы не сдадим вам. С женатыми не связываемся: хлопот больно много…
— Я же холост! — искренне возмутился Владимир.
— Знаем! — Брови девушки ласточкой кинулись к переносью. — Видали, как на руках некоторых «холостяков» виснет конвой…
— Какой еще конвой?
— А такой, — игриво изобразила Еленка руками «фифочку», — косички с бантиками, шейка точеная, юбка — во, — отмерила она в воздухе крохотную четверть.
— Так это…
— Вот я и говорю о ней. Счастливенько!
— Ален… — поперхнулся Володя.
— Кому Аленка, а кому Елена Сергеевна, — засмеялась она и скрылась за зеленой оградой.
С минуту Майков постоял, озадаченный и растерянный, затем, не оглядываясь, круто свернул в городок. Он не замечал прохожих, в том числе и тенью проскользнувшего Митяя, потому что перед его глазами, словно на остановившемся кинокадре, стояли две девушки — Анюта и Елена, «фифочка» и «стрекоза». Вскоре «стрекоза» куда-то улетела, и в кадре осталась одна Анюта…
С Майковым кто-то поздоровался.
— Здравия желаю, — машинально ответил он и, обернувшись, увидел удаляющегося шашлычника.
«Надо же, — посетовал на себя лейтенант. — Еще обидится за невнимательность. А жаль, веселый человек…»
Много на почте всяких писем: добрых и недобрых, срочных и несрочных, волнующих и сдержанных, сердечных и бездушных. В голубых, розовых, синих — самых различных одежках лежат они здесь, ожидая отправки дальним и ближним адресатам. Пока дойдут они по назначению, порою перекипит боль, затихнет обида, поблекнет радость. А бывает наоборот — полученная весть обостряет горе, усиливает боль или укрепляет дружбу, раздувает трепетное пламя счастья человеческого… Всякое случается, и знают об этом только адресаты.
Другое дело телеграммы. Они радуют или ошеломляют не только адресата, но и почтового служащего, сидящего перед вырезанным в стеклянном барьерчике окном. Правда, иные тексты почти не вызывают никакого отклика в душе. Ну какой след, например, оставят вот эти строки:
«Через неделю буду со всем необходимым. Жук».
Или:
«Через неделю буду. Готовь все необходимое. Жук».
Видимо, скучный субъект этот Жук, без всякой романтики. Потому и телеграммы его бесцветные, как прошлогодняя листва… Да и эта вот казенная, сухая:
«Командировать распоряжение минсельхоза агронома Анарбаеву».
Подпись. Впрочем, она, вероятно, совершенно бы не заинтересовала Майкова. Телеграммы Жука — это да! Их однообразные, унылые на первый взгляд слова могли показаться ему миром интереснейших загадок…
Лейтенант, пока еще ничего не подозревавший об этих телеграммах, возвращался от Данилыча в авиагородок и думал о том, что ему рассказал старик. «Через неделю, — прикидывал Майков, — Митяй рассчитывает уехать. Почему именно через неделю? Не потому ли, что в это время в Песчаном начнутся учения? Штучки выкидывает с этими отъездами-приездами: то исчезнет, то опять появится… Давай, давай, поиграй в тайну…»
