— В Ширван?
— Навряд ли.
— В Марагу?
— А что?
— Там, на базаре, позади Купола Звездочетов, где Медный ряд…
— Знаю.
— Ширван-базар называется…
— Многословен ты!
— Сказать там человеку два слова.
— Что за слова?
— Ждем, верим.
— Родня, что ли?
— Родня.
— Я скажу два слова, а услышат два уха. Да вдруг не те? Этак я и сам без головы останусь.
— Всего два слова, — отблагодарим!..
— Бляшками? Прошло время с ними шутить.
— Отблагодарим!
— Чем уж!..
— Намедни серьги отливал. Большой сердолик в щель закатился.
— У тебя?
— С меня взыскали б! Главный обронил. Искали — не нашли. Кругом обшарили — нету. А вам найдем.
— Хороших сердоликов давно не видал. Да хорош ли?
— Целебный камень. Если носить, кому помогает от печени, кому от…
— Знаю.
— За Куполом направо третья мастерская. Там старик, совсем стар. Вот ему сказать: из Самарканда, мол, Реза велел сказать: ждем, верим.
— А вдруг да нет того старика? Помер!
Узколицый азербайджанец, у которого усы вились из-под большого, тяжелого носа, взглянул тяжелыми, как камни, круглыми глазами, медленным, пытливым взглядом посмотрел на Аяра: 'Передаст ли, не выдаст ли?' — и уверил гонца:
— Старик там всегда есть.
Разговор прервался: во мглу мастерской, пригибаясь под сводами, вошел главный. Аяр успел шепнуть:
— Вечером зайду за сердоликом.
И, сменив по дороге гонецкую шапку на простой треух, пошел к Назару получить должок за последний принос медного ковья и литья.
В мастерской работал один Борис. Он обтер о кожаный фартук черные ладони и вышел сказать Назару о приходе Аяра; вернувшись, объяснил:
— Вчера мой мастер кувалду на ногу обронил, теперь лежит. Пойдем к нему.
Борис провел Аяра через мастерскую в небольшую низенькую келью, по всему полу застланную серыми кошмами. На приземистой широкой скамье лежал мастер, до плеч накрывшись стеганым зеленым халатом.
Аяр посочувствовал:
— Заболел?
— Да не то чтобы… А не могу стоять на ноге. Лежу жду, пока она снова меня держать будет.
Аяр сел на край скамьи.
— А мне ехать пора.
— В какую теперь сторону?
Борис стоял у двери, и Аяр покосился на него:
— В какую сторону ни пойди, все стороны темны без денег.
— Ваш товар я сбыл. Выручка — вот она.
Назар приподнялся и отвернулся к стене, вытягивая из-под подушки кисет с деньгами.
Аяр смотрел на широкие плечи кузнеца, на его смуглую мускулистую шею, осененную подстриженными в кружок густыми волосами. Что-то прочное — не то воинское, не то крестьянское, — что- то очень сродни Аяру было в этом хорошо сложенном теле Назара.
Но Аяр строго напомнил:
— Цена — как уговорились. Меньше не возьму.
Назар, не поворачиваясь к Аяру, высыпал деньги на ладонь и, отсчитывая их, ответил:
— Зачем меньше? По уговору. Вот она, выручка…
Он засунул кисет обратно и повернулся к гонцу:
— Хватит на дорогу?
Аяр не ответил, деловито углубившись в подсчет денег.
Назар спросил:
— Так в какую же теперь сторону?
Аяр по привычке хотел уклониться от прямого ответа, но Назар спросил так дружелюбно и просто, что Аяр, как и в первый свой приход сюда, сам того не чая, ответил так же прямо и просто:
— К самому. К повелителю.
— За Хвалынь, значит! — усмехнулся Назар, не скрывая, что хорошо знает, где теперь находится Тимур.
Аяр насторожился: не оплошал ли? Негоже тайные дела царских гонцов выносить на базар!
Назар уловил тревожный взгляд Аяра и равнодушно сказал:
— В такую дождливую пору только у себя дома хорошо, под плотной крышей.
Перекинувшись быстрым взглядом с Борисом, он добавил:
— Поди, Борис, да поскорей, понял?
Едва Борис вышел, Назар повторил!
— Дело к весне. Дороги теперь скользкие, не расскачешься!
Аяр, соглашаясь, посетовал:
— У нашего брата гонца дороги всегда скользки.
— Все мы весь свой век векуем на оскользе.
— Весь век! — согласился Аяр.
Они не спеша разговаривали на том базарной языке, где слышались слова персидские и тюркские; на языке, которым говорили не одну сотню лет на всех базарах просторной Азии. И хотя давно было пора Аяру уйти и собираться в дорогу, ему не хотелось уходить от мастера, из этой теплой, тихой кельи, от спокойной, неторопливой речи Назара, словно прибыл Аяр наконец домой. И сам не знал, откуда взялось это чувство. Может быть, он просто устал от вечной настороженности, от долгих бездомных скитаний…
Вернулся Борис и на безмолвный вопрос Назара ответил лишь отрывистым кивком головы.
Аяр, как бы винясь, говорил Назару:
— Весь век в седле, а вашей земли не видел. Вашими дорогами не ездил. Москва далека!
— Не так чтобы… — задумчиво ответил Назар. — Не так-то и далека…
— Русских много видел, а земли вашей не знаю.
Вдруг в разговор вмешался Борис:
— А русских — где?
За Аяра ответил Назар:
— Русских кругом много. Тут без тебя гонец рассказывал: в каждом большом городе — на ремесле, на земле, в садах, — везде много нашего народу.
— Тысячи! — подтвердил Аяр.
Борис усомнился:
— Откуда же столько?
