женщин, членство в общественных организациях и научных обществах, попечительский совет школы, где учатся мои дети… И так без конца. Я гналась за титулами и званиями, коллекционировала свои достижения, свято веря, что каждое из них, как кирпичик, укладывается в чудо-пирамиду под названием «моя жизнь». Хотела ли я добраться до солнца? Не знаю. Но мне нравилось, что
– Не переживай, Виктория, – улыбнулся Виктор. – Вместе мы починим твою «чудо-пирамиду». Ну хочешь, я стану главным прорабом? Пройдет немного времени, все станет на свои места и будет как раньше.
– Да? – печально улыбнулась и Виктория. – Только теперь я не знаю, нужно ли мне это.
Они просидели еще пару часов, пока хмурый официант, должно быть, устав носить бесконечные чашки с кофе, не сказал, что заведение закрывается. Они расплатились и вышли на улицу, где их тут же подхватил в свои объятия декабрьский ветер…
Несмотря на дурные предчувствия, Виктория прекрасно провела выходные. Они с Аркадием взяли детей и, как в старые добрые времена, махнули за город, в лес. Катались на лыжах, играли в снежки и сидели в ресторанчике, стилизованном под охотничий домик. Жарко полыхали дрова в камине, вкусно пахло снегом, который приносили с собой в зал редкие посетители. В воздухе витал умопомрачительный запах жаркого. Они разомлели от сытной еды и красного вина. Жизнь казалась совсем нестрашной и немного сонной.
Мужчина в валенках носил в зал еловые лапы, связывал их в мохнатые гирлянды. Это напомнило всем о приближении самых любимых праздников: Нового года и Рождества. Дети начали наперебой обсуждать планы на зимние каникулы, а родители улыбались, слушая их. Сейчас они не хотели гадать, закончится ли процесс к праздникам и каков будет его результат. Могло статься, что бой курантов супруги Соболевы будут слушать не вместе, с бокалами шампанского в руках. Виктория не хотела сейчас думать о том, как отмечают Новый год на зоне.
После обеда они сняли два небольших номера в придорожной гостинице и расположились там вопреки традиции: Виктория с дочерью, Аркадий с сыном. Конечно, у родителей было оправдание: в последнее время они не слишком много времени проводили с детьми. Но каждый из них знал, что причина кроется в другом – Аркадий и Виктория стали бояться оставаться наедине друг с другом, словно опасаясь повторения недавней ссоры.
Тем вечером, когда озябшая после ночной прогулки Виктория вернулась домой, Аркадий не стал расспрашивать ее о том, где и с кем она была. Супруги выпили на кухне по чашке чая и решили, что впредь будут держать себя в руках. Аркадий даже поцеловал жену в макушку, сказав, что сожалеет о собственной черствости. Виктория призналась, что тоже была не права. Таким образом, мир в семье был восстановлен. Но в спальню, как и прежде, Виктория поспешила одна и потушила ночник прежде, чем пришел Аркадий. Каждый из них занял привычную сторону, откатившись на самый край постели. Между ними, без особых помех, мог расположиться еще один человек. Но это место было уже занято.
За городом супругам удавалось делать вид, что все в их жизни остается на своих местах. Они были, как и прежде, вместе. Дети находились рядом, и все окружающие воспринимали их как дружную семью, выбравшуюся в выходные на природу.
Маша рассказала матери последние новости, и Виктория поразилась, сколько произошло в жизни дочери перемен, о которых она даже и не подозревала. Казалось, она только что вернулась домой после долгой поездки и удивляется тому, как вытянулись за время ее отсутствия дети и какого рода проблемы их теперь волнуют.
– Я рассталась с Максимом, – сказала бесхитростно дочь. – Я его теперь ненавижу.
«Не будь дурой, Мария, – сказала бы Виктория, случись разговор несколькими месяцами ранее. – Мы дружны с родителями Максима. Он – мальчик из хорошей семьи, да и вообще, вашим детским ссорам сейчас не время. Мы с его матерью должны закончить начатую книгу».
Но сейчас ей было глубоко плевать на книгу, которую она теперь точно не закончит. Ее больше не трогали переживания родителей Максима, их виды на Машеньку как на будущую невесту их сына. По сравнению с той новостью, которая облетит скоро весь университет, мелочные обиды казались Виктории смешными и несерьезными.
– А что произошло? – спросила она дочь.
Та надула губы, напомнив Виктории маленькую девочку, которой и была совсем недавно.
– Мы были на вечеринке у его друзей. Там была еще одна девочка, без пары. Она смеялась громче всех, смелее всех танцевала и просто вешалась на шею Максиму. Но самое обидное, что Максим был от этого без ума. Она пригласила его на медленный танец, а я стояла в сторонке. Подпирала стенку.
– И тебя никто не пригласил?
– Нет. Ведь теперь без пары осталась я! – В глазах Маши сверкнули слезы. – Скажи, мама, ведь это уже предательство? Верно?
– Ну что ты, доченька. Танец – еще не предательство. Но Максим проявил глупость, не подумав, как будешь чувствовать себя в такой ситуации ты. Но подобное часто бывает с молодыми людьми. Они, как мотыльки, летят на что-то незнакомое, яркое. Правда, потом часто обжигаются и жалеют о своем порыве…
«Такое случается не только с молодыми людьми, но и со взрослыми дяденьками, которым вдруг шлея попадает под хвост», – печально добавила Виктория про себя.
– Ой, мама, у тебя на глазах слезы! – изумленно обнаружила дочь. Она-то знала, что слезы в глазах Виктории Соболевой можно наблюдать реже, чем солнечное затмение в пасмурный день. – Мама, ты так огорчена нашей размолвкой? – потрясенно пробормотала дочь. – Может, мне стоит позвонить Максиму?
– Даже не вздумай! – неожиданно рявкнула мать. – Пусть помучается как следует. Поймет, какую девушку потерял. И знаешь что? Помнишь того мальчика из параллельного класса? Пригласи его пойти с тобой на дискотеку.
– Да. Но ты сама говорила, что у него отец – простой терапевт в поликлинике, – озадаченно проговорила дочь.
– Забудь, что я говорила. Ты ведь пригласишь на дискотеку не его отца…
Выходные пролетели стремительно, и когда настала пора возвращаться домой, Виктория опечалилась, словно покидала сейчас тот оазис спокойствия, в котором ей было тепло и уютно. Соболевы- старшие прекрасно провели время, отдохнули и ни разу не говорили о деле. Им хотелось, чтобы часы текли медленнее, но когда упали зимние сумерки, в душу ласковой змеей начала заползать тревога.
Квартира встретила их звенящей тишиной. Уложив детей спать, Виктория принялась готовить одежду на завтра: для себя и Аркадия. Она рассчитывала выглядеть в суде безупречно. Впрочем, как всегда…
На заседание Соболевы пришли вовремя, но начало по какой-то причине откладывалось. Секретарь говорила что-то про свидетелей, которые, получив повестки, опаздывают на полдня. Они считают, видимо, что в суд, как на представление в цирке, можно приходить когда захочется.
В коридоре, кроме них и Кисловой, слонялась девушка, лицо которой показалось Виктории знакомым. К своему ужасу, она поняла, что та – студентка их университета. Не хватало еще, чтобы эта девица растрепала кому-нибудь, что видела супругов Соболевых в суде. У них в университете люди не глупые, сразу поймут, какого профессора имела в виду газета.
Виктория схватила Аркадия за руку, собираясь увести его на другой этаж или даже спрятать где-то, хоть в туалете, если потребуется. Но тот обратил на жену странный взгляд, не то желая ей что-то рассказать, не то от чего-то предостеречь. Но в последний момент передумал и обронил коротко:
– Это свидетель по нашему делу.
Свидетель? Что еще за свидетель? У них там в гостинице были свидетели-студенты? Виктории показалось, что дело ее мужа напоминает собой айсберг. Она знала лишь небольшую толику того, что было на поверхности, а огромная глыба скрыта от ее глаз.
– Опять проделки Кисловой, – пояснил Соболев. – Я не хотел тебе говорить. Может, ты все-таки уйдешь? Я не вижу необходимости твоего присутствия здесь.
Но у нее такая необходимость была. Сейчас, как никогда ранее, Виктория поняла, что она должна
