образования, тем не менее подобный шаг, предпринятый какими-то неизвестными разумными обитателями Космоса, представляется нам по меньшей мере странным.
Кроме того, то, что предполагаемый корабль почти целиком испарился, заставляет нас считать, что техника, которой располагают эти существа, абсолютно отличается от земной. Таким образом, вопрос пока остается открытым.
5
На стенах попеременно сменялись иллюстрации и надписи:
…ИНСТРУМЕНТ… ИНСТРУМЕНТ…
ИНСТРУМЕНТ… И ЭТО ТОЖЕ ИНСТРУМЕНТ…
МОЛОТОК — ЭТО ИНСТРУМЕНТ…
ЧЕЛОВЕК ДЕРЖИТ В РУКЕ ИНСТРУМЕНТ… ЭТО ТОЖЕ МОЛОТОК… МЕХАНИЧЕСКИЙ МОЛОТОК — МЕХАНИЗМ… МЕХАНИЗМ — ЭТО ИНСТРУМЕНТ ЧЕЛОВЕКА… ЧЕЛОВЕК УПРАВЛЯЕТ МЕХАНИЗМОМ… АВТОМАТ… АВТОМАТ… АВТОМАТ — ЭТО САМОДЕЙСТВУЮЩИЙ МЕХАНИЗМ…
Мюнх нажал кнопку, и надпись на экране остановилась.
— Не понимаю, что значит 'самодействующий'?
— Работающий без участия человека, — объяснила Кама. — Механизм самостоятельно выполняет данный человеком приказ. Так же, как механические часы. Только гораздо точнее. Понимаешь?
— Да. Как часы. А это… автомат? — Мюнх показал на пульт дидактомата.
— Конечно. Когда ты нажимаешь кнопку, автомат получает от тебя приказ. Ты только что приказал ему остановить проекцию. Движение изображения, пояснила Кама.
— Да. Мой приказ… А кто сделал этот автомат?
— Его изготовили другие автоматы.
— Изготовили?.. Другие автоматы?.. А кто… изготовил другие?
— А, понимаю, — догадалась Кама. — Первые автоматы человек создал своими руками. Но это было давно. Теперь машины сами создают другие машины. Но по программе, которую вкладывает в них человек. Существуют механизмы, способные самостоятельно разработать проект другой машины. В соответствии с программой, заложенной в них человеком.
— Не понимаю.
— Это очень сложно. Но постепенно ты поймешь и то, как действуют наиболее сложные автоматы. Наберись терпения…
— Я терпелив… И… верю тебе…
Кама дружески пожала ему руку.
— И то хорошо. Для начала, — добавила она с улыбкой. — Продолжим тему?
Он отрицательно покачал головой.
— Может быть, для разнообразия займемся историей? Нажми 'четверку'.
— Я должен?
— Нет. Если не хочешь, можно прервать лекцию. Хочешь — прогуляемся по городу? Как вчера.
— Не хочу.
— Ты сегодня не в настроении. Плохо себя чувствуешь?
— Нет. Не то… Прости.
— Тебе не в чем извиняться.
— Я не хочу видеть людей.
— Тогда, может, полетим за город? Погода изумительная.
Он не ответил.
Кама нажала кнопку под пультом дидактомата. Комнату залили теплые лучи солнца.
— Нет. Нет. Не надо…
— Почему?
Кама обеспокоилась.
За те четыре месяца, что Мюнх находился в Институте мозга, он очень изменился. Из запуганного старца, с лицом, покрытым морщинами и пятнами, с темными крошащимися зубами, кудлатой, седеющей бородой он превратился в еще молодого мужчину с гладкой кожей, здоровыми зубами и густыми темными волосами. Он носил черно-белый костюм, немного напоминающий сутану, но не очень контрастирующий с требованиями современной моды. Теперь он носит короткую стрижку и небольшую бороду.
Это был не только результат медицинских и косметических процедур, но и заслуга адаптирующего влияния Камы. В поведении Мюнха также наступили явные перемены. Он стал гораздо спокойнее, а его взгляд приобрел более естественное выражение. Он больше не походил на ребенка, затерявшегося в таинственном и грозном мире. Он уже несколько освоился со своим новым положением: начинал набираться смелости, порой даже самоуверенности, поразительной для тех, кто столкнулся с ним в первые дни его пребывания в Институте.
Большое влияние на ускорение процесса адаптации оказало то, что с помощью обучения во сне Мюнх овладел интерязом и уже мог разговаривать с окружающими без переводческих автоматов. Он охотно учился, проявляя особо живой интерес к географии и истории. Это не значит, что он легко усваивал сообщаемые Камой сведения, несмотря на то, что информация была соответствующим образом подобрана и дозирована. Порой Кама ясно чувствовала, что Мюнх пытается скрыть от нее свои мысли, а его заверения, будто он убежден в реальности всего, что слышит и видит, не всегда звучали искренне.
Сегодня в поведении Мюнха она отметила какую-то непонятную перемену. И раньше случалось, что у него пропадало желание гулять, заниматься или беседовать. Но до сих пор он обычно говорил, чего хочет. Сейчас было иначе. Необходимо было найти причины.
Она коснулась пальцами клавиша, и стенные поляризаторы ослабили дневной свет.
— Так хорошо? — спросила она.
— Хорошо.
— Ты хочешь остаться один?
— Нет! — поспешно возразил он. — Я хочу… — он не докончил и быстро отвернулся, пытаясь скрыть замешательство.
— Да?
— Я хотел просить… — начал он, замялся и лишь немного погодя докончил: — Расскажи… о тебе…
Кама была немного удивлена. Впрочем, этого вопроса уже давно следовало ожидать.
— Ты хотел сказать: 'расскажи о себе', — поправила она и одновременно подумала, что он всегда начинает ошибаться, когда особенно сильно переживает что-то. Но почему именно теперь?
— Да, расскажи о себе, — повторил он.
— Охотно. Что бы ты хотел обо мне знать?
— Все.
Она рассмеялась немного искусственно.
— Я думаю, это было бы и сложно и неинтересно.
— Расскажи о себе. Сначала.
— Понимаю. Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о своем детстве?
— Да, — он кивнул. Но в этом жесте чувствовалось что-то вроде сомнения. — О детстве тоже…
— Ну что ж… Я была совершенно обыкновенным ребенком. Как и большинство. Родилась я в Варшаве в 2012 году. Мои родители все еще живут там. Оба врачи. Если хочешь, навестим их. В Варшаве я окончила школу, а затем изучала психофизиологию. После института проходила практику у профессора Гарды. Потом приехала в Радов, в Институт мозга. И тут осталась…
— Ты говоришь, училась. Чему тебя учили?
— Я же говорю — изучала психофизиологию. Это наука о мозге, о нервной системе, о законах ее функционирования. Она пытается ответить на вопрос: каким образом воспринимаются ощущения, как
