вашими людьми. Они могут уничтожить уникальную аппаратуру, может быть, даже совершить убийство… Впрочем, вы отлично знаете, что происходит, полковник! Нельзя терять ни минуты!
— Это печально… Это весьма печально… Мои работники и арендаторы… Увы, откуда я могу знать, что они делают? Если я стану интересоваться всем…
— Кончим с пустословием! — неожиданно взорвался Альберди. — Я видел Пабло Матиасса, Лукаса Валлейо и даже Родригеса. Это они подзуживали людей…
— Если это правда, они будут сурово наказаны.
— Не притворяйтесь! Вы должны немедленно приказать им прекратить это безобразие.
— Но каким образом я могу это сейчас сделать?
— Вы прекрасно знаете. Ведь вы, безусловно, поддерживаете с ними постоянную радиосвязь…
Да Сильва с ненавистью посмотрел на священника.
— Прошу вас отвечать за свои слова! Я заявляю, что ничего не знаю ни о каком нападении на институт. Что же касается моих арендаторов, то действительно, — в глазах да Сильвы появились злые искорки, — это люди примитивные, суеверные, полные предрассудков… Но это не моя вина, а ваша! — сказал он с нескрываемой иронией. — Я даю им только работу, жилье… Моя сфера действий — материя, а не душа…
Альберди пошатнулся, будто его ударили бичом, нервно сжал кулаки, и я думал, он кинется на хозяина, но они только впились друг в друга взглядами, не сделав ни шага, словно вросли в землю.
И все-таки Альберди первым опустил глаза. Его голова склонялась все ниже, а на лице да Сильвы появилось выражение торжества.
— Я… вас прошу, полковник… — с трудом прошептал священник.
Да Сильва молчал.
Катарина в отчаянии взглянула на меня.
— Не отказывайтесь, — обратилась она к да Сильве каким-то странным, изменившимся голосом. — Уверяем вас — это не подвох. Никто из нас троих не собирается мешать вам, если только вы предотвратите эксцессы. Я знаю, вы нам не верите. Но ведь никто не будет знать, что вы причастны к этому. У нас не будет никаких доказательств…
Хозяин бессильно развел руками.
— Чем я могу помочь? Прежде чем я туда доеду…
Катарина не спускала глаз с да Сильвы. Я видел, как каждое движение его лица наполняет ее то страхом, то надеждой.
Это длилось довольно долго, наконец хозяин не выдержал.
— К сожалению, я бессилен… — сказал он, отводя глаза.
Катарина с ненавистью взглянула на да Сильву.
— Если вы откажете, то… то… — она не докончила.
Да Сильва насупил брови. Но прежде чем он успел что-нибудь ответить, я вклинился в разговор.
— Я думаю, сеньор полковник сделает все, что сможет.
Я не хотел допустить нового обострения разговора.
— Не сгущаете ли вы краски, — да Сильва вдруг изменил тон. — Ведь мы не знаем, добрались ли вообще эти люди до института. А может быть, они вернулись… Или просто выбьют несколько стекол и разойдутся по домам.
— А если они ворвутся внутрь? В лабораторию…
— Насколько я знаю, профессор Боннар сегодня уехал из института. Его видели утром в Пунто, а потом на шоссе, ведущем в столицу. В машине были сеньора де Лима и Марио.
— Речь идет не о них. В институте остались несколько сотрудников… Ведь сегодня воскресенье… А если они попытаются сопротивляться толпе? Не говоря уже о разрушении аппаратуры. Понимаете ли вы важность экспериментов, проводимых профессором Боннаром?
Да Сильва с интересом смотрел на Катарину.
— К сожалению, этого я не знаю, — вздохнув, сказал он. — Но мне очень интересно… Ведь вы провели там ночь…
— Кончим, наконец, эту игру! — нервы Катарины не выдержали. — Сеньор да Сильва! Неужели вы не понимаете, что вам от этого все равно не будет никакой выгоды? Даже если… — она осеклась, словно испугавшись собственных мыслей.
Да Сильва слегка улыбнулся.
— Вам очень к лицу это святое возмущение, — сказал он почти беззлобно. — Несмотря на все, советую вам — берите пример с сеньора адвоката. Он среди нас наиболее разумный и скажет вам, что любое обвинение, высказанное в присутствии свидетелей, должно быть подтверждено фактами, иначе оно может обернуться против обвиняющего…
Продолжение разговора действительно не имело смысла, а время шло.
— Едем! — сказал я, вставая. — Сеньор полковник постарается сделать все, что в его силах…
— Разумеется, я попытаюсь… Я сейчас же пошлю несколько человек, — подхватил да Сильва. — Убедительно прошу вас, сеньорина, простите мою бестактность… — поклонился он Катарине.
Она ничего не ответила и, отвернувшись от него, словно не замечая, поспешила за Альберди к выходу. Хозяин молча шел следом.
У самой двери он деликатно взял меня за локоть, задерживая на пороге.
— Благодарю вас, сеньор адвокат. Я не ошибся в вас, — сказал он шепотом, пожимая мне руку. — И присматривайте за Долорес. Она должна молчать!
Я резко вырвал руку и сбежал по ступеням на площадку.
Катарина и Альберди уже сидели в машине.
Я взял с места и, проехав на полной скорости через ворота, повернул на дорогу.
Я был зол на да Сильву, на Долорес, на Альберди, Боннара, на весь мир. А прежде всего на самого себя. Как, собственно, могло случиться, что я позволил впутать себя в эту адскую интригу? А может быть, я зря нервничаю? Может, да Сильва в этот момент соединяется по радио со своими людьми? Может, понял, что это бессмысленно?..
Катарина думала о том же.
— Вы думаете, он предотвратит разбой? — услышал я за спиной ее слова, обращенные к Альберди.
— Не знаю… — тихо ответил тот. Он был совершенно разбит.
Я гнал машину. Наконец-то шоссе! Мы спускались с небольшой возвышенности. Сейчас институт будет виден.
Вдруг сердце у меня сжалось. Над лесом вздымалось в небо облако темного, плотного дыма.
Значит, да Сильва не успел. Да, очевидно, и не пытался. Пожар, по-видимому, начался еще тогда, когда мы ждали полковника. Он прекрасно знал об этом…
Мы обогнали грузовик с солдатами. В придорожных кустах то и дело мелькали какие-то люди, шедшие в противоположном нам направлении.
— Скорее! Скорее! — подгоняла меня Катарина.
В воздухе уже чувствовался запах гари, а облако дыма висело высоко над нашими головами. Подъехав ближе, мы увидели, что левое крыло дома не охвачено пожаром. Но из главного входа и разбитых окон второго этажа над холлом валил густой дым.
Я остановил машину метров за тридцать до здания института. Толпы не было. Только несколько человек, вероятно сотрудников, бегало вокруг дома.
По другую сторону дороги, недалеко от боковых ворот, какая-то девушка перевязывала голову окровавленному мужчине. Рядом стоял начальник полицейского поста со своим помощником.
Мы подбежали к ним. Я узнал раненого — это был тот молодой индеец, который впустил нас вчера вечером.
— Что с Браго? — У Катарины в лице не было ни кровинки.
Индеец непонимающе взглянул на нее.
— Они ворвались… сразу… туда… вниз… Должно быть, они знали. У них был с собой бензин… Я пытался их задержать… — с трудом прошептал он.
