— Что это, Шура? — ледяным тоном спросил Хериков, вынимая зачетку из рук Шнурко.
Георгий не сдержал улыбку. Но Шнурко вдруг быстро оглянулся, посмотрел на Георгия, положил руку Херикову на плечо, усадил и зашептал в ухо. Георгий занервничал. Хериков, по уху было видно, слушал неприветливо, зло отшептывал в ответ, но к середине лекции прилип к Шнурковым губам.
Паника охватила Георгия, он не мог сосредоточиться и ухватить, что к чему. Как это они снюхались?
Тем временем Сашулька, хмурый и нервозный, поднялся в верхнюю кофеварку и застал там Татьяну, одну среди пустых столиков, с учебником на колене.
— А! — обрадовалась Татьяна. — Тоже прогуливаешь?
— Н-ну, — недоверчиво сказал Сашулька, присаживаясь. Он не любил, когда уличали в нарушении принятого хода вещей.
— А где Гоша? — спросила она, поправив локон.
— На лекции, а чего?
(Послышалось: что все «Гоша» да «Гоша»?)
— А ты что ж, друг — учится, а ты — прогуливаешь?
За четыре часа пропусков в институте полагался выговор, Татьяна нарочно подзуживала.
— Он не велел, Гоша твой, — вдруг зло ответил Сашулька.
— А у тебя что, своей воли нету? — она словно бы и не удивилась, как это — «не велел».
Сашулька хмыкнул и отвернулся.
— А скажи, Саша, — лукаво прищурилась Татьяна, — это ведь ты мне тогда а-ха-цветы передал? — Она захлопнула книгу.
— Чего? А-а. Н-ну я, — отозвался Сашулька.
— Неужели сам?
Сашулька молчал, глядя в сторону.
— Ну скажи, — она игриво тронула его рукой, — сам придумал?
Сашулька неожиданно встал, упер кулаки в стол, наклонился и сказал в упор:
— Не сам. Ну?!
Испуг, подкрашенный даже восхищением, мелькнул в глазах Татьяны.
— А-а, — сказала она, отодвигаясь.
— Друг твой посоветовал, поняла? Я сам не могу ничего, поняла? Я не умею, я…
— К-как посоветовал? — перебила Татьяна.
— А так! — Сашулька сорвал очки. — Наживка должна быть сладкой, поняла?
— Какая наживка? Успокойся, пожалуйста. Какая наживка? Он разве?.. А-ха… А ты разве не сам?.. То есть, ты разве не читал его рассказа?
— Какого рассказа? Да пошли вы!.. — Сашулька схватил папку и ринулся прочь.
Он не мог объяснить, отчего вспыхнул. Стоял у окна в курилке, зло жевал край сигареты и искал причину. Причины не находилось. И кому нагрубил-то? Но в отвратительном клубке ощущений таилось на донышке приятное, с подкладкой смутного торжества.
Звонок вывел из задумчивости. Он издалека бросил бычок в урну, загадал на удачу, бычок, стукнувшись в белый фаянсовый край, рассыпал веером искры и упал, дымясь, на пол. По коридору побежали шаги. Сашулька вышел из курилки, бездумно побрел по этажу.
На Георгия звонок подействовал и вовсе нехорошо. Он лихорадочно искал ошибку, контрплан, но не видно было — контр-чего?
Оба кореша со звонком враз поднялись, бок о бок, так и пошли к выходу, Георгий — за ними. В ногу пройдя по коридору, свернули направо, и Георгий понял. Идут в деканат. Скажут… ах, черт!., скажут, как есть. Скажут — подбросили. Баранович: ищите, кому это выгодно, криминалист, сука. Ну, и кому это выгодно? — Георгий вспотел. — На Сашульку и не подумают, куда там! Да и не было его, ах ты блин! Не было ж его на втором часе, сам услал. — Мысли неслись с подобающей скоростью, набегая одна на другую, отскакивая от спин впереди, как сухой горох. — Сам же и услал, идиот, а так бы на него… ах ты, Господи… Ну и что? — Георгий внезапно остановился. — Ну, подумают на меня. А доказательства? Доказательства? А и не надо! — он снова сорвался с места. — Хватит того, что заподозрят, хрен знает — куда там чего записывается, и не скажут ни слова, а занесут — и гуляй, Вася…
— Гена! — крикнул Георгий.
Сашулька, бездумно свернув за угол, остолбенел: у деканата Георгий, обняв за плечи Херикова, возбужденно шептал в ухо и пулял глазами по сторонам. Сашулька отшатнулся, развернул себя — руками по стене, не в силах оторвать глаз, потом пошел, побежал, слетел по лестнице, вывалился на улицу. Он бежал прочь, прочь от института, все вдруг перевернулось в голове, он явственно ощутил, что тонет, вся подозрительность, вся неуверенность и нервозность внезапно дали действенный импульс ногам: прочь!
Он скатился в подземный переход у бывших Интендантских складов, проскочил под эстакадой, вломился в скверик у кафе-стекляшки. Сердце бешено колотилось, очки запотели, он не замечал, только тяжело дышал и вздрагивал, как раненое животное.
— Гена! — крикнул Георгий.
Оба замерли, разом обернулись.
— Ген, подожди секунду! Иди сюда! — Георгий загреб себе рукой воздуху.
Такая отчаянная нота пробилась в голосе, что Хериков пошел. Властно охватив парторга за плечи, Георгий шепнул:
— Хочешь Маринку?
Хериков кивнул. Потом:
— Что-о? — сказал он, отстраняясь.
— Завтра суббота, понял, — спешил Георгий. — Шамиль зовет тебя в гости…
— Что? — снова сказал Хериков. — Кто?
— Пиши адрес, ладно, потом, будут девочки, — Георгий частил, едва сохраняя дыхание, — и Маринка будет, вези водку, ей много не надо…
— Что-о? — сказал Хериков в третий раз и отступил на шаг.
— Не твое дело, — Георгий за локоть подтащил его обратно, — я помогу. Что ты уставился? быстрее: да? нет? Хочу ж тебе помочь, мы ж друзья? Больше шансов не будет — это я тебе говорю, ну! — Георгий встряхнул его за руку. — Без меня тебе никогда…
Хериков высвободил руку, отодвинулся, в смятении глядя на товарища, в глазах с тяжким скрипом шла работа. Георгий, вся жизнь которого непременно зависела теперь от этой работы, наморщившись, всем существом усиливался помочь. Наконец Хериков заглянул Георгию куда-то за спину, заглянул еще раз с другой стороны, приблизился и сказал приглушенно:
— Ты че?
— Гена! — Георгий кусал губы. — Ты ж не ребенок. Ну! Я помогу с Маринкой. Завтра вечером, а? — и машинально шмыгнул глазами в сторону Шнурко.
Хериков, повинуясь, бросил шустрый взгляд на друга. Тот обреченно стоял у окна, набычившись к улице. Парторг, кажется, окончательно связал — в чем дело…
— Геныч! — Георгий, спасаясь, деланно ухмыльнулся, приник к самому уху. — Только чтобы с первого патрона — в десятку, умеешь?
Хериков напружинил лоб, потом осклабился, но снова, подхватившись, оглянулся на товарища.
— Пиши адрес! — Георгий за рукав развернул его к себе, суетливо достал ручку, рванул из тетрадки лист, впихнул то и другое Херикову в руки. — Так, быстрее, метро «Новые Черемушки», первый вагон, пиши, чего смотришь? Выход налево, там такой дом с этими…
— А ты не врешь? — вдруг мужиковато осведомился парторг.
Комсорг смерил его взглядом.
— У тебя будет шанс проверить, — сказал он спокойнее, — так, 3-й подъезд… вернее, 4-й… а, ч-черт, все равно, да пиши ты!
— К-как все равно? — Хериков совсем опустил ручку, подозрительности в глазах набралось вдвое против прежнего.