просматривал документы. Он был в ужасе.
— Что за бумаги? Что такого важного было в них?
— Понятия не имею… Читая, он повторял что-то вроде «Так это он?!».
Кан подумал — не об этих ли документах хотел поговорить с ним Корда, когда накануне своей смерти попросил прийти к нему домой.
— Почему ты мне раньше этого не сказал?
— Я обещал господину Корда никому об этом не рассказывать.
Верность слову, данному человеку, которого уже нет в живых, показалась Кану странной. Наверняка здесь крылась еще какая-то тайна.
Инспектор встал.
— Вы поможете мне? — спросил Менсон.
— Я проверю то, что ты рассказал.
Кан посмотрел в окно. Стемнело, но несколько репортеров в дешевых костюмах продолжали торчать перед комиссариатом. Теперь, когда секретарь Августа Корда назвал новые имена, можно сразу стучать в дверь к начальству. Поскольку Адольф Окс был не кто иной, как владелец «Нью-Йорк таймс».
Совещание в редакции подходило к концу.
Двадцать сотрудников газеты сидели за столом, расположившись полукругом, перед каждым стояла чашка кофе и лежала пачка сигарет.
Сидевший напротив человек воинственного вида и с густыми бровями распределял сюжеты между журналистами — степенно и властно, как офицер, раздающий ружья солдатам.
Пятидесятилетний Адольф Окс был человеком номер один в американской прессе, а это что-то да значило. Пятнадцать лет назад он, мелкий предприниматель, сумел убедить акционеров «Таймс», темпы развития которой в то время существенно снизились, что он — именно тот человек, который сможет воскресить газету.
Получив место, он избрал стратегию, полностью противоположную тому, что делали основные конкуренты — «желтые» газеты, публиковавшие сенсации, оплаченные Херстом, — и стал придерживаться строгой и серьезной линии. Постепенно пришел успех, тираж вырос едва ли не в сотни раз, и новая «Нью- Йорк таймс» стала самым могущественным изданием на континенте.
Сотрудники газеты слушались шефа беспрекословно и не предпринимали ни единого шага без его одобрения.
— У меня есть информация о тарифах наемных убийц в Файв-Пойнтс, — сообщил один репортер. — Убийство — пятьсот долларов, ранение — сто долларов, отравить человека — пятьдесят, отравить лошадь — тридцать пять. Это расценки профессионалов.
— А правда, что один из них убил Корда? — спросил Окс.
— Может, это сделала его сумасшедшая дочка? — предположил кто-то.
Скандальная тема, словно разряд электричества, привела в движение всех присутствующих.
— Я уверен, что здесь замешан Уильям Рэндольф Херст, — сказал молодой репортер в очках. — Корда отказался финансировать его предвыборную кампанию.
— У вас есть доказательства?
Репортер молчал, и Окс испепелил его взглядом:
— Сколько раз нужно повторять: я требую от сотрудников принципиальности! Мы ничего не выдумываем! Мы не заполняем страницы большими фотографиями и комиксами! И не защищаем простой народ от большого капитала! Мы, в «Таймс», пишем правду!
— Под каким же соусом тогда подавать дело Корда? — спросил редактор.
— Вы ничего не знаете о его смерти? Расскажите о его жизни! Что он скрывал? Каким человеком был? Чего искал? Когда был построен небоскреб, в котором мы находимся? Его верхние этажи теряются в облаках, это здание выше всех, которые он строил раньше! Узнайте, зачем ему понадобилось бросать вызов самому себе?
— Это был великий американец, — подал голос репортер в очках, пытаясь исправить положение.
— Мы все тут великие американцы! Что такого особенного было в Корда? Расскажите, кем он был, — и вы поймете, кто его убил!
— Бог позавидовал ему, как Прометею, и призвал к себе, — пошутил кто-то из хроникеров.
Окс даже не улыбнулся:
— Докажите существование этого Бога и я хочу знать, заведено ли на него уголовное дело!
С этими словами Окс встал, давая понять, что совещание закончено. К нему тут же подошла секретарша и сообщила, что его ждет инспектор полиции.
Очутившись в кабинете Окса, Кан бросил взгляд в угловое окно, находившееся над неоновой буквой «С» из закрепленного на фасаде слова «Таймс». В утреннем свете трамваи, ползавшие тридцатью этажами ниже, казались какими-то яркими насекомыми.
— Я запомнил вас за эти годы, — сказал Окс, закуривая. — Вы — один из лучших призывников Тедди Рузвельта.
— Спасибо, — сказал Кан.
— Я часто сравниваю наш город с сочным плодом, который привлекает к себе самых вредных насекомых. Только честные сыщики вроде вас не дают ему окончательно испортиться.
— Может быть, поэтому Август Корда позвонил мне накануне смерти.
— Правда? — с любопытством произнес Окс. — И что он вам сказал?
— К несчастью, наша встреча не состоялась. Я приехал слишком поздно.
Выражение глаз Окса стало более жестким.
— Корда был пророчески умен. Я никогда не поверил бы, что он вот так глупо позволит убить себя во сне.
— Не хочу зря тратить ваше время, поэтому перейду прямо к делу, — сказал инспектор. — Я узнал, что Корда обращался к вам незадолго до смерти. Это было связано с исчезновением Бернарда Эмери, профессора Колумбийского университета и специалиста по античности.
Окс посмотрел в окно, избегая пронзительного взгляда инспектора.
— Зачем он приходил к вам? — настойчиво произнес Кан.
— Эмери был нашим общим другом. Корда хотел обсудить различные гипотезы, которые могли бы объяснить все эти исчезновения.
—
— Через неделю после Эмери пропал еще один человек, — признался Окс. — Джеймс Уилкинс, президент страховой компании. Его мы тоже хорошо знали.
— Мог ли Корда что-то объяснить?
— У него были лишь предположения.
— Какие?
— Он думал, что, убирая всех этих людей, враг подбирается к нему самому.
— Корда вел с исчезнувшими какие-то дела?
— Уилкинс страховал большую часть манхэттенских небоскребов, строительство которых финансировал Корда, — ответил Окс. — Эмери, как историк цивилизаций, давал Корда советы об урбанистической трансформации Нью-Йорка.
— А кто, по-вашему, были врагами Корда?
— Список получится длинный. Подрядчики-конкуренты. Политики, боявшиеся, что он достигнет еще больших высот. А когда Корда профинансировал строительство здания, где мы сейчас находимся, к ним присоединились еще и мои враги из мира прессы.
Окс помолчал.
— У Корда были свои скелеты шкафу, — прибавил он, понизив голос. — Больше тридцати лет назад в Орегоне бандиты убили его отца. Воспоминания никогда не оставляли Корда, и в тот последний вечер он снова говорил об этом. Спрашивал себя, не те ли самые люди преследуют теперь его…
— Вы в «Таймс» никогда не писали об этом…
