— Вы гордитесь вашими открытиями, — заметила Грейс.
— Это правда. В тот день, когда в Вене, в кафе «Бельвю», я написал первую интерпретацию сна, то подумал, что когда-нибудь там будет висеть табличка с надписью: «В этом доме 24 июля 1895 года доктор Фрейд открыл тайну снов».
— Теперь это уже не тайна…
— И замечательно. Очень трудно подвергать анализу сон без помощи того, кто его видел. Анализ — это то, что делают вдвоем. Кстати, расскажите мне ваш второй сон.
— Какой сон?
— Тот, который стал вас беспокоить совсем недавно.
— Я не помню никакого другого сна…
— Вы сказали, что вас терзали кошмары. Потом упомянули о сне, который мучил вас
Пальцы левой руки Грейс теребили бахрому кушетки.
— Сны, увиденные в одну и ту же ночь, вызваны одной и той же мыслью, — объяснил Фрейд. — Интерпретация второго сна поможет нам понять первый.
— У меня болит голова, — сказала Грейс.
Ее сопротивление искало подкрепления, рыло траншеи, возводило баррикады. Молодая женщина посмотрела на Фрейда и, не найдя спасительного выхода в его бесстрастных глазах, вновь опустила голову на кушетку и сомкнула веки, словно пытаясь сосредоточиться.
— Мадемуазель Корда?
Дыхание молодой женщины стало более глубоким и отрывистым, и Фрейд понял:
Грейс не шевелилась, Фрейд решил проверить свою догадку. Он взял со стола стакан воды, протянул его молодой женщине:
— Грейс, вам, наверное, теперь хочется пить…
— Я не Грейс, зарубите себе это на носу! — произнес низкий голос, который Фрейд и ожидал услышать.
Молодая женщина широко открыла глаза и села, испытующе глядя на Фрейда.
— Я не знаю, как вас называть, — сказал Фрейд.
— Зовите меня Юдифь.
Она вложила в эти слова такую силу, словно это было заклинание.
— Юдифь? Так зовут куклу Грейс.
— Скоро вы поймете, что я вовсе не похожа на куклу.
Она взяла стакан и выпила воду быстрыми глотками. Фрейд заметил, что она была левшой, а Грейс брала предметы правой рукой.
— Вы снова прервали сеанс, — заметил Фрейд.
— Грейс не расскажет вам об этом сне, — заявила молодая женщина, ставя стакан на стол.
Она встала, смотря на Фрейда одновременно угрожающе и высокомерно.
— Она должна рассказать его не мне, а себе самой, — сказал Фрейд, следуя плану битвы, который он наметил. — Грейс необходимо понять, что произошло в тот год, который последовал за смертью ее матери. Только так она сможет побороть панику, подтачивающую ее изнутри. Если она будет
Юдифь, застыв как статуя, внимательно слушала его.
— Ваш отец открыл ей что-то прямо перед смертью, — продолжал Фрейд. — Это пробудило в ней старую психическую травму, о которой вы уже знали. Скрывая от нее правду, вы лишь усилили боль, которую она испытала, придя в сознание.
Взгляд Юдифь как будто смягчился. Может быть, ее удастся убедить? — подумал Фрейд.
— Я понимаю, вы взяли на себя главенствующую роль, чтобы защитить ее, — снова заговорил он. — Но ваше поведение, наоборот, подвергло ее опасности. Теперь Грейс находится в самой гуще криминального расследования. Если вы оставите ее в неведении, она рискует…
Фрейд умолк, увидев, что молодая женщина, пристально глядя на него, сделала шаг вперед. Неужели она собирается повторить вчерашнюю попытку обольщения? Встревоженный психоаналитик не успел встать, а молодая женщина, приблизившись вплотную, схватила его за шею и принялась душить.
Фрейд начал вырываться, попытался оттолкнуть ее. Юдифь потеряла равновесие и, падая, увлекла его за собой. Фрейд лежал на спине, молодая женщина всем своим весом навалилась ему на грудь и продолжала душить.
— Прекратите! — удалось произнести ему. — Вы задушите меня!
— Только так и можно почувствовать самое большое удовольствие, — проговорила она, задыхаясь.
Но и оглушенная, она продолжала сжимать шею Фрейда. С огромным трудом он оторвал ее от себя и поднялся на ноги; лицо его покраснело, все тело болело.
Он отошел от молодой женщины, не спуская с нее глаз. Юдифь свернулась клубком, потом тоже поднялась на ноги. Они смотрели друг на друга, как боксеры в перерыве между раундами. Фрейд однажды участвовал в драке. Двадцать лет назад, на берлинском вокзале, ему достало мужества свести счеты с пассажиром, который осыпал его антисемитскими оскорблениями. Но он был не готов к отчаянной схватке с пациенткой.
Он вглядывался в лицо Юдифь, ища выход из положения. Но глаза ее были блестящими и непроницаемыми. Стеклянные глаза куклы.
— Довольно! — произнес Фрейд резким тоном. — Поиграли, и хватит!
Жестокое выражение исчезло с лица Юдифь. Ее руки повисли вдоль тела.
— Вот уже много лет вы боретесь за Грейс, — сказал Фрейд. — Вы больше не можете справляться в одиночку.
Он медленно подошел к молодой женщине. Та не шевелилась.
— Время передать эстафету.
Фрейд уверенно протянул к ней руки. Вместо ответа она повалилась вперед, как тряпичная кукла. Фрейд подхватил ее и почувствовал, как безвольно тело молодой женщины в его объятиях. Запах ее духов вновь опьянил его. Собрав все свои силы, Фрейд поднял ее и осторожно положил на кушетку и сел рядом, потрясенный ее покорностью не меньше, чем нападением.
Через минуту девушка открыла глаза. Это были растерянные глаза Грейс. Ее взгляд скользнул по лицу Фрейда, потом по собственному телу.
— Мое платье измято… Ребра болят… — Она подняла взгляд на Фрейда: — Сколько меня не было?
— Всего несколько минут, — ответил Фрейд.
— Что она сделала? — быстро спросила Грейс. — Что она
— Она была в панике.
Верный своему желанию говорить правду, Фрейд подробно рассказал Грейс о том, что произошло. Она в ужасе смотрела на него.
— Во мне есть эта жестокость? — еле слышно спросила она.
— Во всех нас есть жестокость, — проговорил Фрейд. — Жизнь — это попытка обуздать ее.
