преимущество, отличался огромным трудолюбием – словом, имел все то, что в те времена мало ценилось широкими слоями шахматистов, но что в шахматной борьбе не менее важно, чем блестящие комбинации.
Когда Чигорин заинтересовался шахматами, царская Россия была отсталой шахматной страной. Ничтожное число любителей – ярых поклонников королевского гамбита и гамбита Эванса, почти полное отсутствие серьезных турниров и шахматной литературы – все это исключало возможность появления в России шахматного «революционера-ученого», каким был Стейниц. Чигорин не мог не стать приверженцем «старой школы», безраздельно господствовавшей в те времена, и действительно, он оказался ярким ее представителем.
Шахматы захватили Чигорина. Он бросил службу, чтобы все свое время посвятить шахматному искусству. На такой шаг нелегко было конечно, решиться. Во-первых, до Чигорина Россия не знала людей, которые избирали бы шахматы своей профессией. Во-вторых шахматы были тогда далеко не в почете.
Вот что пишет в 1876 году сам Чигорин, не питавший на этот счет никаких иллюзий, в предисловии к первому номеру своего журнала «Шахматный листок»: «… Шахматная игра, как игра трудная серьезная, требующая много практики, изучения, не может в настоящее время успешно конкурировать со своими страшными соперниками – играми Мамона» (т. е. азартными играми, – М. Б.).
Иное положение занимают шахматы теперь, в нашем социалистическом государстве: с каждым годом растет популярность шахмат, и уже сейчас мы можем назвать шахматы подлинно народной игрой. Советские рабочие, крестьяне и интеллигенты отнюдь не боятся того, что шахматы – игра «трудная, серьезная». Какой разительный контраст между прошлым и настоящим!
Добившись очевидного превосходства над всеми русскими шахматистами, Чигорин поехал за границу. Он встретился там с шахматистами разнообразного стиля: еще не повержена была «старая школа», но уже вошла в силу позиционная теория Стейница. Чигорину поневоле пришлось расширить свой дебютный репертуар. И вот почти в каждом дебюте он изобретает свои собственные системы: так, например, в испанской партии 5… Nd7 (после 1. e4 e5 2. Nf3 Nc6 3. Bb5 Nf6 4. 0-0 d6 5. d4); во французской – 2. Qe2 (после 1. e4 e6) и в ферзевом гамбите – 2… Nc6 (после 1. d4 d5 2. c4).
Стиль Чигорина также претерпел некоторые изменения. Хотя на словах он горячо восставал против принципов Стейница и правил Тарраша, но на его собственной игpe все более заметным становится влияние «новой школы». Достаточно вспомнить, с каким искусством в 19-ой партии своего матча с Таррашем он провел осаду слабой пешки e4. Но в основном Чигорин остался верен себе и «старой школе».
Очевидно, что в шахматы можно играть любым стилем, – всякий стиль хорош, если он ведет к победе. Но чем шахматист разностороннее, тем больше у него шансов на победу, тем глубже и лучше он может сыграть за доской, ибо во время партии могут встретиться самые разнообразные позиции.
По характеру своего творчества Чигорин в большой мере остался приверженцем «старой школы», и, может быть, поэтому он не стал чемпионом мира.
Что, однако, помешало Чигорину расширить свой шахматный кругозор? Ведь история знает пример Стейница, который полностью пересмотрел свои шахматные убеждения. Возможно, что Чигорин не мог устоять против потока похвал и лестных отзывов, которые расточались его таланту и, главное, его стилю. Будучи знаменем приверженцев «старой школы», Чигорин, видимо, не нашел в себе мужества, чтобы покинуть свою «армию».
Играло роль, конечно, и то обстоятельство, что характер его как человека с годами менялся не в лучшую сторону. Если в 1876 году (см. журнал «Шахматный листок») он анализировал партии с большой объективностью, то позднее (см. журнал «Шахматы») его комментарии стали субъективны и носили порой полемический характер. В этом, конечно, также в немалой степени повинны его «поклонники»…
При всем том значение Чигорина для развития шахматного искусства чувствуется и по сей день. Многие его идеи (в том числе и дебютные) оживают в наши дни, а стиль некоторых современных выдающихся шахматистов в известной мере напоминает игру Чигорина.
Однако именем М.И. Чигорина иногда пользуются для целей шахматному искусству чуждых; так, в предисловии к своей книге «Избранные партии Чигорина» Боголюбов пишет: «Я сам слишком ясно чувствую неразрывную связь своей игры с игрой М.И. Чигорина; то же сходство в стиле с Чигориным можно легко усмотреть и у А.А. Алехина; может быть, это сходство стилей должно быть объяснено общим нам славянским происхождением…»(!).
Особенно велика роль Чигорина в развитии шахмат в России: с его именем связаны первые всероссийские состязания, а также и международные начинания в России. Наконец – и это главное – на партиях и анализах Чигорина учились играть в шахматы многие тысячи шахматистов, и мы, советские шахматисты, в немалой степени пользуемся результатами его трудов.
Несколько слов о М.И. Чигорине
Первой шахматной книгой, которую я прочел, был «Шахматный листок» Чигорина за 1876-1877 годы. Изучение этого журнала принесло мне немалую пользу. Там очень хорошо были проанализированы Чигориным открытые дебюты; по мере того как я овладевал нотацией, я разыгрывал все большее число партий и примерно за два месяца проштудировал всю книгу.
Михаил Иванович Чигорин уже в те годы был весьма искусным аналитиком. Конечно, его комментарии к партиям были кратки, как это тогда было принято (отчасти потому, что большинство читателей было слабыми шахматистами), но зато метки: перепечатывая партии из заграничных журналов, Чигорин почти всегда находил ошибки у комментаторов, в том числе и у Стейница.
Чигорин в основном был мастером фигурной игры; мне кажется что это наиболее верное определение характера его творчества. Именно поэтому он отлично разыгрывал открытые позиции. Этим, по-моему, объясняется и его отвращение к теории позиционной игры Стейница. Действительно, положение фигур за время партии более изменчиво, чем конфигурация пешек, и Чигорин, конечно, меньше Стейница и Тарраша нуждался в принципах позиционной игры. Любопытно, что даже ферзевый гамбит он трактовал по-своему: он придумал свою защиту, пытаясь и в ферзевом гамбите играть почти исключительно фигурами (эта идея Чигорина в наши дни успешно воплощена в защите Нимцовича).
Я думаю, только этой некоторой односторонностью игры Чигорина можно объяснить тот факт, что этот великий шахматист не был чемпионом мира.
Замечу еще, что характеристика творчества Чигорина будет неполной, если не подчеркнуть его высокое мастерство в области ведения эндшпиля.
Чигорин, кажется, был первым русским, который избрал шахматы своей профессией. Если теперь у нас каждый мастер может легко решиться на это, так как сотни тысяч граждан нашей Советской страны увлекаются шахматами и шахматы пользуются у нас поддержкой государства, то тогда, в условиях царской России, когда даже карточная игра расценивалась неизмеримо выше шахмат стать шахматистом- профессионалом было нелегко.
Чигорин всю свою жизнь посвятил шахматам, многое успел сделать, и, безусловно, наши советские шахматисты в немалой степени пользуются плодами его трудов.
Книга о М. Чигорине
Когда в 1889 году Гаванский шахматный клуб предложил чемпиону мира В. Стейницу сыграть матч с сильнейшим своим противником, Стейниц указал на русского шахматиста Михаила Ивановича Чигорина…
М. Чигорин добивался выдающихся успехов на международных турнирах. Однако мы знаем немало крупных Шахматистов, которые все же не пользовались особой популярностью в шахматном мире; популярность же Чигорина была исключительной. Она объяснялась характером его творчества.
В то время общее признание получила несколько суховатая и «догматическая» так называемая новая
