школа во главе со Стейницем. Появление ее не было случайным: до «новой» школы в шахматах господствовало в основном романтическое направление. Мастера стремились к атаке, к жертвам, играли гамбиты (дебюты, где ради атаки жертвуются пешки и фигуры). Шахматные учебники, по сути дела являлись справочниками по гамбитным началам, где приводились старинные варианты всевозможных королевских гамбитов. Защищались мастера в то время слабовато – они предпочитали атаковать а если из атаки ничего не получалось, ну что же, тогда… проигрывали! В свое время Стейниц также был «романтиком».
Но материалистическое направление, свойственное передовой науке и культуре второй половины XIX столетия, не могло пройти мимо шахмат. Действительно, ведь стиль мастеров-романтиков которые любой ценой стремились к атаке, был в скьытой форме стилем авантюристическим. Сильному шахматисту, Настроенному реалистически и искусному в обороне, такие партнеры были весьма по душе: стоило лишь принять все эти жертвы, предоставить противнику возможность атаки, выдержать первый натиск, а затем уже использовать либо материальное превосходство, либо позиционные слабости, возникшие в лагере неприятеля в процессе слишком стремительной атаки.
Такова, собственно, основная «философская» установка «новой» школы. Приобретя опыт в обороне, Стейниц отказался от романтического стиля игры – гораздо выгоднее было использовать «активность» своих партнеров! Для этого, разумеется, пришлось поднять позиционную технику игры на большую высоту: Появилось учение об использовании пешечных слабостей, о постепенном накоплении преимуществ, важности овладения открытыми линиями, обороноспособности стесненных позиций. Все в большую моду входили так называемые закрытые начала, в которых, пожалуй, нет возможности с первых же ходов начинать атаку. Повышение техники позиционной игры (не только у Стейница) привело к тому, что романтическая «старая» школа пришла к своему поражению.
Однако остался в шахматном мире один крупный мастер, который, по мнению его современников, не отошел от «старой» школы, – им был Чигорин. Он по-прежнему с успехом применял открытые начала, ведущие к острой борьбе, и стремился к бурным атакам, к контрнаступлению даже против «самого» Стейница!
Объяснялось это двумя причинами: во-первых, Чигорин обладал исключительным комбинационным талантом, он был величайшим мастером атаки и активной обороны; во-вторых, Чигорин интуитивно чувствовал догматизм некоторых принципов Стейница.[1]
Следует особо подчеркнуть, что в понимании многих характерных позиций Чигорин опередил свое время, поэтому зачисление его в ряды сторонников «старой» школы в некоторой степени являлось неоправданным.
Представители «новой» школы без промаха поражали правоверных приверженцев «старой», а с Чигориным, который сумел сохранить и все ценное от наследия «старой» школы, да и частично освоить новое позиционное понимание шахмат, им было сражаться трудновато…
Жизнь Чигорина была нелегкой. По окончании сиротского института он работал в качестве мелкого чиновника и лишь в возрасте 23 лет начал с увлечением изучать шахматы. Через восемь лет он уже с блеском защищал честь русских шахмат на международном турнире, а еще восемь лет спустя вступил в единоборство со Стейницем.
Чигорин основал русскую школу в шахматах. Исключительно велика была его роль и в развитии шахмат в России. Почти все русские мастера были его последователями.
После смерти Чигорина имя его не было забыто в шахматном мире но партии в какой-то степени были преданы забвению. Современники великого русского шахматиста не оценили полностью его идеи основанные на глубоком проникновении в тайны позиции.
Советские шахматисты не имели возможности изучать творчество М. Чигорина, ибо его партий не было в современной шахматной литературе. Конечно, косвенным путем мастера советского поколения перенимали опыт чигоринской школы у шахматистов дореволюционного поколения: Б. Берлинского, Ф. Дуз- Хотимирского, А. Ильина-Женевского, Г. Левенфиша, В. Ненарокова, И. Рабиновича, П. Романовского и других. Но непосредственно изучать его творчество по «первоисточнику» советские шахматисты начали лишь после того, как появилась книга Грекова (первое ее издание вышло в 1939 году), посвященная замечательному русскому шахматисту.
Н. Греков совершил своего рода жизненный подвиг: на протяжении многих лет он собирал партии, анализы, статьи Чигорина. Они были разбросаны по специальным шахматным книгам и журналам по различным периодическим изданиям, давно уже ставшим библиографической редкостью. Греков любовно отобрал лучшие партии и анализы Чигорина и включил их в книгу. Критико-биографические очерки автора также заслуживают признания.
Н. Греков анализирует творчество Чигорина с большим знанием дела. Он, например, правильно отмечает достоинства и недостатки Чигорина как спортсмена; укажем лишь, что здесь он, пожалуй несколько идеализирует Чигорина, избегая критической оценки этих недостатков, не подчеркивая важности единства творческого содержания партии и ее результатов, а к этому как раз и стремятся мастера в наши дни. Между тем Чигорин не нуждается ни в какой идеализации.
Когда же Греков переходит к оценке других больших мастеров прошлого, его работа не всегда является убедительной. Автор не отметил положительной роли, которую сыграла «новая» школа в повышении позиционной техники игры. Стейниц и другие мастера той эпохи освещены односторонне и получились несколько тусклыми. Вызывает также недоумение то, что автор зачислил современных нам шахматистов М. Видмара и Дж. Томаса в число последователей Чигорина, что просто не соответствует действительности. Но все эти недостатки малосущественны.
Основное значение патриотического труда Грекова состоит в том что он открыл советским шахматистам подлинного Чигорина. Это разумеется, послужило мощным толчком к изучению творческого наследия великого мастера и сыграло немалую роль в достижении советскими шахматистами их ведущего положения в шахматном мире. Второе издание труда Грекова, значительно расширенное и улучшенное, позволит сейчас познакомиться с творчеством Чигорина новым кадрам советских шахматистов. Это, несомненно, будет способствовать новым достижениям отечественной шахматной школы.
Эмануил ЛАСКЕР
Мудрый чемпион
Зимой 1924 года Ласкер приехал на гастроли в Советский Союз. Вот как его приветствовал «Шахматный листок»:
В Ленинграде экс-чемпион мира за шесть дней сыграл несколько партий с сильнейшими шахматистами города (П. Романовским – дважды, Г. Левенфишем и И. Рабиновичем) и дал два сеанса одновременной игры. За несколько месяцев до этого я только научился играть в шахматы, но попросил у мамы денег, чтобы купить билетик, и отправился посмотреть на знаменитого шахматиста в действии.
Зрелище было для меня необычным: 55-летний Ласкер медленно передвигался внутри квадрата, образованного шахматными столиками. Он играл как белыми, так и черными (ему это было безразлично!). Я знал многих из его противников. За исключением нескольких мастеров, все сильнейшие шахматисты Ленинграда пришли встретиться за доской с великим маэстро.
