— Уверена! Даже старый Понтиец не очень заинтересован в этом беглом рабе. Их дружба до поры до времени. Поддерживать Аридема значит для Митридата навсегда потерять надежду вернуться в Грецию. Зачем эллинам Понтиец, когда от Рима их может защитить сосед — Пергамец?
Мурена ухмыльнулся. Азиатка не так глупа. Надо помочь ей вернуть трон.
Анастазия ушла от римского полководца с внутренним ликованием.
Вечером она позвала к себе Бупала.
— Плут! — встретила она на пороге своего клеврета. — Ты продавал мел, выдавая его за муку. За это Мурена хочет тебя повесить.
Тот побледнел, выпучив глаза. Насладясь страхом купца, Анастазия медленно уронила:
— Ты можешь избежать кары доблестью. С золотом и тайными письмами я посылаю тебя в Антиохию.
Этот план Анастазия давно вынашивала. Бупал поведет караваны, груженные оружием. Сверху оно будет засыпано египетским зерном. Сирия голодает. Народ благословит Анастазию.
— Муку продавать по полцены. И не добавлять мела! За обман казню! Свободнорожденной бедноте дневное пропитание бесплатно. Это мои будущие воины. На моей службе никто не прогадает, — закончила она, улыбаясь Бупалу.
Мурена стянул часть своих когорт к побережью. Пробиться к морю гелиотам становилось все труднее. Подступы к Пергаму, столице римской Азии, защищали конница Дейотара и легион Секста Фабриция. Римляне, чтоб преградить путь врагу, изрыли все пригородные поля широкими рвами и возвели оборонительные сооружения.
Оставив одну когорту в засаде, Секст Фабриций вывел свой легион навстречу Аридему.
Тирезий, Кадм и Ютурн тремя колоннами повели своих воинов. Скифы, разбитые на два крыла, прикрывали фланги.
На заре противники сошлись. Завидя вражеское войско, римский полководец быстро развернул и построил легион в традиционном боевом порядке: новобранцы — перед линией фронта, за ними — вооруженные мечами и копьями опытные, крепкие солдаты и, наконец, закованные с ног до головы в броню непоколебимые триарии…
Гелиоты, в полуоткрытых македонских шлемах и легких доспехах, с небольшими круглыми щитами на левой руке, шли сомкнутым строем, плечом к плечу, — Аридем соединил принцип македонской фаланги и древнеассирийской «стенки»: за первым рядом вплотную шел второй, за вторым — третий. Скифов пока не было видно.
Римляне, как обычно, начали подготовку к атаке шумно. Выбежали вперед новобранцы-велиты, закричали, заулюлюкали. Но гелиоты шли молча. Ни угрозы, ни оскорбления не вызвали у них ни одного ответного возгласа. Живая стена безмолвно надвигалась на римлян.
Новобранцы метнули легкие копья и отбежали на правое крыло боевого порядка. Гелиоты перехватили летящие копья на щиты и тут же отбросили, их, — бойцы второго ряда из глубины колонны непрерывно передавали передним новые, неповрежденные.
Римские новобранцы снова выбежали за линию фронта и снова метнули копья. Но эти копья также были приняты на щиты.
В дело неожиданно вступили вынырнувшие из-за флангов скифские лучники. На велитов обрушился ливень стрел. Среди новобранцев послышались вопли. По трупам, перешагивая корчившихся в судорогах раненых своих солдат, гастаты и принципы, легионеры первых четырех когорт, стремительно ринулись на гелиотов, но живая стена, прикрытая щитами, не отступила. Воины Свободы дрались безмолвно и ожесточенно. Падал один, на его место вставал другой, стена же не редела, не колебалась, а, наоборот, нарастала, ширилась и шла на римлян. Дождь стрел, не ослабевая, сыпался на головы легионеров.
Отчаянным усилием римлянам удалось врезаться в когорту Ютурна, сформированную из италийских перебежчиков. Сражаясь с соотечественниками, легионеры выкрикивали древние латинские проклятия. Воины Ютурна смешались. Один из них узнал в павшем легионере своего сына. Несчастный рухнул на труп и захлебнулся отчаянным плачем.
— Родные боги карают нас!
Когорта Ютурна хлынула назад. Воины Тирезия подняли малодушных на копья. Раненый Ютурн тщетно размахивал мечом, пытаясь остановить поток бегущих.
Аридем увидел все это с холма. Быстрым, решительным движением он застегнул шлем и схватил копье.
— Государь, — Филипп уцепился за Пергамца. — Позволь сопровождать тебя.
Аридем кивнул.
— Брось в прорыв скифов! У них еще свежие силы!
Сбежав с холма и растолкав передних воинов, вождь гелиотов устремился к реющему над битвой серебряному орлу.
— За мной! Свобода или смерть!
За ним ринулись сирийцы в тонких, прочных кольчугах и лава скифов, прикрытая круглыми кожаными щитами.
Римляне еще теснее сгрудились вокруг своего боевого символа. Знаменосец крепко сжимал древко. Он понимал: дело проиграно, но старался как можно дольше сберечь знамя.
Филипп напрягал все силы, чтобы не отстать от вырвавшегося вперед Аридема. Прикрывая царя, принимая на щит сыплющиеся удары, он сам с каждым шагом загорался боевой яростью и первым нападал на врага.
Знаменосец уже рядом. Аридем молниеносным ударом выбил из его рук древко. Серебряный орел рухнул. Отбросив мечи, вождь гелиотов и римский знаменосец катались по земле и душили друг друга.
Римлян объял ужас. Их знамя пало на варварскую землю. Царь рабов подмял под себя римского орла!
Отбрасывая щиты, рассекая на бегу ремни доспехов, перепрыгивая через трупы, бросая раненых, квириты бежали.
Их никто не останавливал, не разил мечом, как велит воинская честь. Ошеломленный, подавленный горем и стыдом, Секст Фабриций безмолвно созерцал разгром и бегство своего легиона. Очнувшись, он бросился на выручку знамени, занес уже было над борющимися меч, но в это время прямо из-под ног кто-то кинулся к его горлу. Римлянин выронил меч, всеми силами стараясь оторвать от себя маленькое чудовище, но чудовище мертвой хваткой продолжало сжимать на его горле руки.
Аридем, одолев противника, поднялся. Вдали гелиоты преследовали убегающих легионеров. В двух шагах от Аридема лежал труп римского легата.
Возле него Филипп, сидя на корточках, бессмысленно покачивал головой, разглядывая свои руки.
— Ты ранен?
— Нет… Я задушил его… Сам не знаю, как это получилось… — Филипп поднял на Аридема глаза, виновато улыбнулся, но тут же вскочил. — Государь! Ты стоишь на вражьем знамени! Ты попрал римского орла! Квириты бегут! Бегут… трусы!
VIII
Остатки разгромленных римских когорт добрались до побережья. Они надеялись погрузиться на корабль, но их встретили свежие, только что прибывшие из Италии части.
Военный трибун Гай Кассий Лонгин выстроил беглецов перед легионом. Предстояла децимация — казнь каждого десятого легионера в провинившихся частях.
Худой, с резким профилем, Кассий крупным шагом обходил выстроенные на позор шеренги. Впереди хмурые ликторы несли фасции (связки прутьев) и воткнутые в них наточенные топоры.
Кассий остановился и с размаху ударил по лицу полного пожилого легионера.
— Не смей драться! — крикнул обиженный. — Казни, но не оскорбляй! Я квирит…
