тряс его ногу, что он перестал смеяться и сказал: «Да!» Бен-Таджах подождал, но тот не сказал больше ничего; юноша увидел: тот сердится, — и проговорил: «Да, я слышал их. Но расскажешь ли ты мне о том, что со мной случилось, и как я выбрался из котла, если я расскажу тебе об этих словах?» Бен-Таджах понял, что киф уходит из головы юноши. Но видел, что киф ушел не весь, иначе бы он такое не спрашивал. Тогда он сказал: «Подожди немного ответа на этот вопрос». Некто-из-Собрания разбудил кауаджи, Бен-Таджах расплатился с ним, и они вышли из кафе. Шли они молча. У мечети Муассин Бен-Таджах хотел распрощаться, но Некто-из-Собрания произнес: «Я ищу в своей голове место, где я слышал твои слова. Я провожу тебя до двери. Может быть, вспомню». Бен-Таджах ответил: «Да поможет тебе Аллах найти». Он взял его за руку, и они дошли до двери Бен-Таджаха: за это время Некто-из-Собрания ничего не сказал. Они стояли у двери в темноте. «Так ты нашел?» — спросил Бен- Таджах. «Почти», — ответил Некто-из-Собрания. Бен-Таджах подумал, что, может, когда киф уйдет из головы юноши, тот объяснит ему слова. Он хотел проверить, что у юноши в голове, так что спросил: «Ты все еще хочешь знать, как выбрался из котла?» Некто-из-Собрания засмеялся. «Ты пообещал рассказать позже», — ответил он Бен-Тад-жаху. «Расскажу, — сказал Бен-Таджах. — Пойдем наверх. Можем присесть, раз уж придется ждать». Бен-Таджах открыл дверь, и они поднялись. Затем Некто-из-Собрания сел на кровать Бен-Таджаха. Зевнул и потянулся. Хорошая кровать. Он был рад, что это не циновка под бамбуковой изгородью у «Кафе двух мостов». «Так расскажи мне, как я выбрался из котла», — сказал он со смехом. Бен-Таджах сказал: «Ты еще спрашиваешь меня об этом? Ты подумал о словах?» «Я знаю слова, — сказал юноша. — Небо дрожит…» Бен-Таджаху не хотелось, чтобы он их снова повторял. «Где ты их слышал? Что они значат? Вот, что я хочу знать». Юноша потряс головой. Затем вытянулся как струна и посмотрел поверх Бен-Таджаха, поверх стен комнаты, поверх улиц медины, поверх садов, в сторону гор, где люди говорили на ташелет. Он вспомнил себя маленьким мальчиком. 'Эта ночь — алмаз в моей короне, — подумал он. — Это звучало так». И он запел, придумывая мелодию для слов, которые сказал ему Бен-Таджах. Закончив на «…и два глаза — не братья», он добавит еще несколько слов от себя и петь перестал. «Вот все, что я помню из песни», — сказал он. Бен-Таджах сильно хлопнул ладонями. Песня! — крикнул он. — Я, должно быть, слышал ее по радио». Некто-из Собрания пожал плечами. «Ее передают иногда», — сказал он «Я осчастливил его, — подумал он. — Но я больше никогда ему не солгу. Это единственный раз. То, что я собираюсь сделать —» то же самое, что ложь». Он поднялся с кровати и подошел к окну. Муэдзины призывали на фир. «Почти утро, — сказал он Бен-Таджаху. — Киф по-прежнему у меня в голове». «Присядь», — сказа Бен- Таджах. Теперь он был уверен, что никакого письма не было Некто-из-Собрания снял джеллабу и лег в постель. Бен-Таджа удивленно посмотрел на него. Затем разделся и лег рядом. Он оставил зажженную свечу на полу у кровати. Он не хотел засыпать, но уснул, потому что не привык курить киф, и киф был него в голове. Некто-из-Собрания не поверил, что тот уснул. Of долго лежал недвижно. Прислушивался к голосам муэдзинов и думал, что человек рядом заговорит или пошевелится. Увидев что Бен-Таджах крепко спит, он рассердился. «Вот как он относится к другу, который его осчастливил. Он забывает хлопоты и друга заодно». Чем больше он об этом думал, тем больше сердился. Муэдзины все еще звали на фир. «Пока не стихли, иначе он услышит». Очень медленно он встал с постели. Надел джеллабу и отворил дверь. Затем вернулся и забрал все деньги из карманов Бен-Таджаха. Между банкнотами лежал сложенный конверт. На нем стояло имя Бен-Таджаха. Он вытащил листок бумаги, поднес к свече и посмотрел на него, как посмотрел бы на змею. На листке были слова. Бен-Таджах лежат лицом к стене и храпел. Некто-из-Собрания поднес бумагу к огню и сжег ее, а потом сжег и конверт. Затем раздул черный бумажный пепел по полу. Бесшумно сбежав вниз по лестнице, он вышел на улицу. Захлопнул дверь. Деньги были в кармане, и он быстро зашагал к дому своей тетки. Тетка проснулась и сперва разозлилась. Наконец, он сказал: «Шел дождь. Как я мог вернуться домой? Дай мне поспать». Под его подушкой было припрятано немного кифа. Он выкурил трубку. Затем посмотрел сквозь сон на утреннюю зарю и подумал: «Трубка кифа перед завтраком дает мужчине силу сотни верблюдов во дворе».
(1960)
