что-то чертить.
– Вот такие дела, – со вздохом закончил Васечкин.
Эдуард молча повернул к нему блокнот со схемой.
– Что это? – удивился судья.
– Внимательно смотри.
Лицо Васечкина вначале вытянулось от удивления, а потом глаза выкатились, и на лице отразился ужас.
– Ты думаешь, я все-таки прав?.. – со страхом прошептал он, разглядывая кружочки со вписанными в них именами и названиями грехов. Стрелки соединяли кружки друг с другом. Был здесь и Аффан с похотью, и следователь Нолицкий с обжорством, а также другие. Увидел себя в этой схеме и судья Васечкин. Напротив его имени было написано: «Ira». Гнев. Пятый грех.
Лямзин жирно обвел кружочком участок схемы с пятым грехом и сказал:
– Смотри, четыре предыдущие жертвы уже мертвы. По всему выходит, что следующий – ты.
На Васечкина было жалко смотреть. Он смертельно побледнел, и подбородок его задрожал. Трясущимися руками судья придвинул к себе стакан и, щедро плеснув туда водки, залпом выпил.
– Господи, прости меня, грешного, – взмолился он, крестясь. – Я понимаю, что мне остается только молиться.
– В принципе это тоже не помешает, – согласился Лямзин. – Но у меня есть кое-что получше.
Лямзин поманил его к себе рукой и, когда тот склонился, тихо сказал:
– Я предлагаю поймать убийцу на «живца». Попытайся дать понять, что ты согласен на разговор. Нам важно заставить убийцу играть в открытую, то есть явиться к тебе.
Васечкин согласно затряс головой и, отстранившись, с надеждой поглядел на Лямзина.
– Да, хорошо.
– Ни о чем не переживай. Устроим в твоем доме засаду, возьмем убийцу с поличным и раскрутим на признание.
– Я согласен. Только бы все получилось, – опять взмолился он, судорожно крестясь. – Я пойду, в церкви свечку поставлю за наш успех. Я, дуралей, долго туда собирался, но уж теперь точно дойду.
Он встал и понуро, как старая полковая лошадь, потрусил к выходу. А Лямзин, проводив его взглядом, с неменьшим аппетитом, чем раньше, продолжил свой обед.
Глава 21
Сколецифобия
Чайник на кухне запел тоненько и нежно, начав с мелодичного свиста и перейдя на виртуозные трели.
Лямзин насторожился.
– Это что?
– Это мы сейчас чай с булочками и маслом будем пить, – нарочито жеманно ответила Александра.
– Значит, чайник так свистит?!
– Ну что ты хочешь – француз. Новый, только сегодня купила.
– Ничего себе, – восхитился Лямзин. – А мой ревет, как паровоз. Я когда его слышу, каждый раз вспоминаю анекдот про чукчу, который попал под электричку. Потом бедолага с чайниками со свистком воевал, считая, что детенышей электричек надо добивать маленькими, пока не выросли. А вот твой – хороший, даже не хочется его убить. Положительно, я должен на это чудо природы посмотреть.
– Пожалуйста, смотри. Только не забудь, что он все-таки кипит. Поаккуратнее там.
Она, улыбаясь, сложила стопкой листы бумаги, разбросанные детьми по столу, и пошла следом за Лямзиным. Застала Александра его на кухне, где он любовался чайником, правда предварительно выключив его.
– Я в него влюбился, – доверительно сообщил Эдик. – Где они продаются? Я тоже себе такой куплю.
Александра рассмеялась.
– Давай уже чай пить, масло растает. А где магазин, я потом тебе на карте покажу.
Они сели за стол, но не успела Александра вонзить зубы в булку, как в прихожей раздался звонок. Она взглянула на часы и пояснила Лямзину:
– Это, должно быть, моя подруга Фаина. Я пойду открою.
Вскоре она вернулась с темноволосой изящной женщиной.
– А я вас заочно знаю, – засмеялась гостья, когда Александра представила ей Лямзина. – Вы тот самый человек, который помог мне найти специалистов по установке аппаратуры видеонаблюдения. Верно?
– Да. И как ваши дела, нашли воришку?
– Нашла. Даже двоих. Я этих девочек уже уволила, но в милицию на них заявлять не стала. Не хочу. Пусть идут с миром.
– Может быть, зря?
– Нет, – Фаина отмахнулась. – Там все сложнее, чем просто кража. Ну да не хочу сейчас это ворошить.
Александра, которая еще не знала, что воров поймали, изнывала от любопытства. Она ерзала на месте, поглядывала искоса на Фаину, но продолжать расспросы при Лямзине, зная характер подруги, не решалась.
К ее несказанной радости, Лямзин вдруг извинился и, поднявшись из-за стола, вышел.
– Прошу прощения, мне нужно срочно позвонить, – сказал он.
Едва его шаги затихли в коридоре, Александра наклонилась к Фаине и заговорщицким шепотом спросила:
– Фая, рассказывай, как это было? Кто во всем виноват?
Та недоверчиво оглянулась на дверь, потом встала и, приоткрыв ее, выглянула в коридор. Видно было, что ей совсем не хочется, чтобы кто-то из посторонних узнал эту историю. Потом она вернулась за стол и, наклонившись к самому уху Александры, прошептала:
– Мой муж.
– О боже, – охнула та, прикрывая рот рукой. – Но зачем?! И как он мог?
Фаина вздохнула:
– Зря ты так реагируешь, дорогая. Вот я почти не удивлена. Хотя нет, конечно, для меня это в первый момент тоже было шоком, но потом я пораскинула мозгами и поняла, что подсознательно чего-то подобного ждала. Потому и милицию изначально к этому делу привлекать не стала.
– Нет, не может быть. Да зачем ему это надо? А вдруг, тебя обманули и он не виновен?
– Я своими глазами видела запись с камеры слежения. Там фиксировалось все, и действия, и разговоры. Поверь мне, идея кражи принадлежит ему, девочки только исполнители. Да, это не снимает с них вины, хотя увольнения для них достаточно.
– Он был недоволен тем, что ты поставила начальником отдела Лилю?
– Примерно так. Решил доказать, что как руководитель я ни на что не гожусь и не только не умею дела вести, но и в людях не разбираюсь. Впрочем, мне его мотивы неинтересны. Об одном жалею: зря я тогда, пять лет назад, не ушла от него. Может быть, и Миленочка моя была бы сейчас жива.
– Фая, не кори себя. – Александра взяла ее за руку.
– Нет, я виновата. Вместо того чтобы порвать с ним всякие отношения и начать жить заново, я мучилась, переживала, съедала себя. Каждую его новую пассию ненавидела и с головой уходила в страдания. Наверное, я в эти моменты забывала про Милену, – с горечью добавила она. – Хотя мне, конечно, казалось, что все нормально. Я ведь всегда была рядом, знала, где она и с кем. Часто разговаривала с ней. Но что-то важное упустила. Может быть, способность слышать тот самый внутренний голос, который нашептывает тихо: не отпускай ее, попроси остаться с тобой. Или иди следом. Да, мне было не до нее. – И она заплакала.
– Фаечка, ну сколько же можно терзать себя, два года прошло. – Александра начала гладить ее по голове, но Фаина резко сбросила ее руку.
– Не надо. Я виновата, и больше не о чем говорить. Все остальное – лукавство. Милена для меня все равно жива, понимаешь? И то, что я не могу прикоснуться к ней, погладить ее так, как сейчас ты меня,
