– Сколько там примерно было? – заинтересованно спросил Лямзин.
– Пятнадцать миллионов долларов.
– Сколько?! – он аж поперхнулся от неожиданности.
– Да, именно такая сумма. Конечно, я занервничала. Решила Илье Григорьевичу позвонить, узнать, известно ли ему что-нибудь о судьбе этих денег. – Она замолчала, вспоминая.
– И что дальше?
– Он ничего не знал. Собирался приехать на следующий день в банк, выяснить что произошло, но погиб...
– И что это за деньги, вы как считаете?
– Я сначала подумала, что произошел сбой системы. Но все-таки решилась и проверила счет, с которого поступили доллары и куда потом ушли. Обе фирмы оказались подставные, так называемые однодневки. Мне кажется, Илья Григорьевич ничего об этих деньгах не знал. Нет, я даже уверена в этом, потому что слышала в его голосе растерянность и удивление.
Почти всю обратную дорогу они провели в молчании. Александра никак не могла успокоиться, соприкоснувшись так близко с памятью об отце, а Лямзин гадал, кто же все-таки виновен в произошедшем. Проверяя полученные по детализации телефонные контактные номера Захарова, Лямзин обратил внимание на несколько имен. Одно из них – Николай Мазуров – показалось ему наиболее подозрительным. Пришлось два дня потрать на то, чтобы установить, что Мазуров на момент покупки сим- карты работал охранником в фирме «Арсенал». Но если у Килина имелся мотив – к примеру, он и Илья могли не поделить сферы влияния в бизнесе, то что связывало владельца ювелирной фирмы и рядового охранника, представить было сложно. Именно поэтому Мазуров вызвал такой интерес у Эдика.
Глава 10
Январь выдался снежный и вьюжный, и кормушки то и дело заносило. Константин Федорович каждый день обходил их, расчищая снег и насыпая пищу зверям и птицам. Илья рвался помогать, но пока сил хватало только на самую близкую дорогу. Да и то старик сердился, говорил, чтобы помощник не усердствовал почем зря.
– Ты, Илья, не спорь со мной! – горячился он. – Слаб ты еще! К чему рисковать да забираться в глушь? Не приведи господь, случится что, тогда только на Айки надежда: я сам не скоро тебя найду.
Пес, услышав свою кличку, привставал и радостно тявкал.
Однако вскоре Константин Федорович перестал отказываться от помощи и даже оформил Илью на полставки в лесничество. На имя Мазурова Николая Николаевича. И теперь Илья получал хоть и крошечную, но зарплату.
– На, – Константин Федорович протянул Илье паспорт, – я оформил тебя по этому документу, но лучше его не свети нигде. Ты не слишком-то на этого Николая похож.
Илья, хмурясь, сунул паспорт в карман:
– Другого пока нет.
– Я смотрю, восстановление тобой своего честного имени затягивается. Значит, ты неизвестно когда своими документами пользоваться будешь. Мне так кажется. Но я могу и ошибаться.
Илья неопределенно пожал плечами.
– Наверное. Но мне хотелось бы верить в обратное.
– Есть у меня один человек... – Константин Федорович помолчал, глядя в пространство, и через некоторое время продолжил: – В общем так. Давай делай снимок на паспорт, и я буду тебе новый выправлять.
– Как это? – вытаращил глаза Илья.
– Как, как? – передразнил его Константин Федорович. – Руками! Не думаешь же ты без документы и дальше жить.
Накануне шел снег с дождем. Ночью ударил сильный мороз, и все покрылось ледовой коркой, прочной и толстой. Константин Федорович рано утром отправился на работу – расчищать кормушки и раскладывать корм. Но сегодня Илью взять с собой категорически отказался.
– Я ненадолго. А ты пока сваргань что-нибудь незамысловатое, да побыстрее. Чтоб к моему приходу готово было. Погода мерзкая, так что приду голодный и злой.
Надо сказать, что в свои семьдесят два Константин Федорович имел память отменную и на здоровье не жаловался. Сухощавый, поджарый, жилистый, он выглядел намного моложе своих лет. К Илье он относился по-отечески нежно, и это невероятно того трогало.
Илья начистил картошки, поставил ее на печь вариться, потом спустился в погреб, где стояла бочка с квашенной капустой и засаливалась в баллонах сельдь, достал того и другого и поднялся наверх.
В лесу завывал ветер. Илья с тревогой вглядывался в окно, переживая за старика и жалея, что не пошел вместе с ним. Несколько раз ему чудились шаги, и он открывал засов, вглядываясь вдаль.
Уже и картофель стоял на краю плиты, обильно политый маслом, и капуста с тонко нарезанным репчатым луком была готова, и сельдь разделана и сбрызнута уксусом, а Константин Федорович все не появлялся. Илья поймал себя на мысли, что старик за это время стал ему настолько дорог, что случись сейчас с ним что, это станет огромным горем для него. Долгие вечерние разговоры у горячей печи стали традицией. Казалось, они уже успели поговорить обо всем на свете, но каждый раз находились все новые и новые темы. И Илья дивился тому, как одинаково они рассуждают о многих событиях и в одном направлении мыслят. Но некоторые вещи стали для Ильи откровением, и он по-новому смог увидеть их после разговора с Константином Федоровичем.
Айки, который дремал у входа, вдруг вскочил и, скуля, принялся скрести лапами дверь.
– Ты что, брат? Что за страдальческое выражение морды, а? Ну иди, раз приспичило.
Илья выпустил пса, потом прикрыл дверь и окинул стол взглядом. Все готово, осталось только дождаться Константина Федоровича. А Айки за окном радостным лаем звал его с собой играть.
Илья накинул на плечи куртку, обулся и вышел на воздух, пес тут же кинулся к нему, держа в зубах палку.
– Хочешь поиграть? Ну, давай. Апорт!
– Ты чего тут палками раскидался, а? Рукой шевелить не тяжело уже, что ли? – ворчливо осведомился Константин Федорович, появляясь в воротах.
– Так я левой!
– Левой... Эх, молодежь, не любите вы себя беречь, – старик досадливо махнул рукой и, не слушая Илью, который говорил, что себя к молодым тоже давно не причисляет, вошел в дом. Вышел обратно быстро, с пустым ведром, и направился к колодцу.
– Сейчас поедим и будем чай пить. Ты-то, я смотрю, про чайник забыл.
Илья кивнул, соглашаясь, затем бросил последний раз палку Айки и, повернувшись к Константину Федоровичу, спросил:
– Давно хотел узнать у вас, Айки – он какой породы?
Совершенно неожиданно – вопрос-то вроде бы невинный! – старик помрачнел. Он долго сопел, посерев лицом и молча жуя губами, потом кинул в колодец ведро и, склонившись, смотрел, как оно летит. Заговорил, только когда вытащил его, полное воды.
– Айки – белая швейцарская овчарка. Подарок моего друга, теперь уже покойного. Он фанатом этой породы был, мог часами рассказывать о собаках.
– Простите.
Они вошли в дом, и Константин Федорович поставил на лавку рядом с дверью ведро.
– Не извиняйся. Откуда тебе было знать?! Костя утонул в реке, попав в водоворот... Да, он тезкой моим был, – пояснил старик в ответ на вопросительный взгляд Ильи. – Собака бросилась его спасать, и так они вместе и ушли под воду. Не знаю, как это случилось, Костя неплохо плавал...
– Соболезную.
Константин Федорович вытер скупую слезу:
– Да что уж, дело прошлое. Знаешь, Амур – река сложная, каждый год в ней люди тонут. Вот и Костя со своей Мадлен утоп... А Айки – это щенок Мадлен, собаки Костиной. Да, так вот получилось... – Он помолчал, глядя вдаль отстраненным взглядом. А ты... ты очень похож на моего друга. Нет, не внешне. Это внутреннее
