Картинка, которую показывала рудоведная труба, чем-то напоминала рентгеновский снимок. Все мутное и нечеткое, но все-таки важное и достаточно понятное.
В общем, работать с рудоведной трубой Денису понравилось. И если бы только в спину не дышали любопытные подмастерья, фамилии которых начинались на 'З' и 'И', он бы с удовольствием проторчал возле нее час. А вдруг все-таки где-то в глубинах холма под Травоведно-Зверознатным посадом залегают изумруды?
'Как все-таки хорошо, что у нас, в Закрытке, еще не изобрели такую трубу, — подумал Денис, уступая место возле окуляра Антону Ищенко. — Не то родители точно остались бы без работы. Кому нужны геологи, когда есть такие трубы?'
Но размышления Дениса прервала Влада.
Она только что поглядела в трубу. Глаза у нее стали огромными, испуганными. А лицо Влады было белее того мела, из которого состояла Голова Великана!
— Ой, Денька, мне нужно тебе кое-что сказать… — пролепетала Влада и увлекла Дениса прочь от сгрудившихся вокруг трубы ребят.
— Ты что, самородок золотой там увидела? — предположил Денис.
— Нет. У меня… У меня… Кажется, опять случился этот…
— Взгляд-назад? — подсказал Денис.
— Ага, — робко кивнула Влада. — Когда я в трубу посмотрела, я такое увидела!
— Какое такое?
— Я увидела лошадь!
— На горе?
— Нет, там, в трубе! Она не на горе была, а… будто в трубе телевизор, а в нем показывают крылатую лошадь…
— И что эта лошадь делала?
— Ой, она скакала!
— Тоже мне удивила, — отмахнулся Денис. — Вот если бы лошадь танцевала вальс на задних ногах или, допустим, чистила зубы пастой 'Аквафреш', намазывая ее на краешек копыта…
— Но она скакала прямо по небу! Представь себе, прямо по небу! По облакам! И только чуть-чуть помогала себе крыльями. Как будто невесомая!
— Где-то я это уже слышал… — Денис посерьезнел. Ему живо вспомнился вчерашний рассказ Леси об Алом Медальоне. — Наверное, красивое зрелище?
— Я бы не сказала, что красивое… Скорее, жуткое.
— И что в этом такого уж жуткого? — зевнул Денис и подумал: 'Какие все вокруг стали нервные! Максиму воры мерещатся, Владе — жуткие картины… '
— На спине у этой лошади сидел всадник в черном плаще с капюшоном… Высокий такой. Грозный. И весь он был окутан серым дымом…
— И что в этом такого уж страшного?
— Ой, даже и не знаю, — вздохнула Влада. — Но мне почему-то показалось, что лошади очень плохо. Понимаешь, ей не нравилось нести этого всадника, он ее мучил…
— Постой, но ведь крылатые лошади вообще никого на себе не возят! — вдруг вспомнил Денис. — Ты же сама мне говорила!
— Вот именно! В том-то и дело! Я, конечно, не смогла рассмотреть как следует… Взгляд-назад длился совсем недолго, и потом я так испугалась. Помню еще, что перед ними, перед всадником и лошадью, возвышалась такая огромная стена из пламени… До самого солнца…
— А потом что было?
— А потом… Потом взгляд-назад окончился… И я увидела Трехглазку — гору, на которой Обсерватория стоит. Внутри нее было несколько больших пещер. А еще на северном склоне я увидела родник…
— Ну, это ясно… Родник любой дурак и без трубы может увидеть, если на обсерваторский холм залезет, — нахмурился Денис. — Знаешь, Влада, по-моему тебе нужно срочно успокоиться. Водички попить…
— Ой, легко сказать — успокоиться! — взволнованно выпалила Влада. — Если бы ты на того человека в черном плаще поглядел…
— Но я же видел тогда дверь в Закрытку вместе с тобой. И ничего страшного!
— Лучше скажи, что, по-твоему, это было. Почему вместо горы я увидела лошадь и того всадника?
Денис напустил на себя всезнающий вид и, для авторитетности почесав в затылке, заявил:
— Я считаю, это были помехи.
— Что?
— Помехи. Как в телевизоре. Вот показывает нормально телевизор, а потом вдруг раз — и пошел полосами. У меня дома так бывает, когда сосед за стеной своей электробритвой допотопной бреется. Так вот, у тебя помехи сразу и начались. А уж потом труба начала по-человечески показывать.
— А откуда эти помехи? Ведь рядом же никто не брился? — хлопая своими длинными ресницами, спросила Влада.
— Откуда-откуда… Да не знаю я откуда! Не могу же я все знать! — вспылил Денис. — Ведь говорил же Данила-мастер, что внутри трубы — сложная магико-оптическая система. Может, что-то в ней закоротило…
Слово 'закоротило' любил употреблять слесарь Потапыч, который частенько появлялся в доме бабушки Дениса в роли мастера-на-все-руки. О чем бы ни зашла речь — о поломанной соковыжималке или о текущем унитазе (о котором Потапыч любил говорить, что он — лицо хозяйки), Потапыч всюду усматривал 'закорот'…
На бабушку это 'закоротило' действовало магически — она сразу же прекращала паниковать, ибо понимала: ситуация под контролем и переживать нечего.
Однако с Владой коронный номер Потапыча не прошел.
Наверное, Денис произносил слово 'закоротило' без должной интонации.
— Что значит 'закоротило'? — возразила образованная Влада. — Не может там ничего 'закоротить', потому что в трубе нет электричества! Скорее уж там, внутри трубы, есть какая-то деталь, которая имела отношение к той лошади, что скакала по облакам к огненной стене. Или к тому всаднику, что был на ней… Вот мой взгляд-назад за эту деталь и зацепился. И показал мне, что было с той деталью раньше…
— Если только это был взгляд-назад, а не взгляд-вперед, — тихо сказал Денис.
Он так увлекся разговором с Владой, что даже не заметил, как между его ног проскользнула та самая сыскная перчатка с эмблемой фирмы 'Адидас', которую Максим подозревал в шпионаже еще утром, на Гуслярской поляне.
И уж конечно он не заметил, как из-за массивного ствола плакучей ивы, которая росла неподалеку, за перемещениями перчатки наблюдал ученик Следопытного посада Олег Шульга.
Перчатка осторожно расхаживала вокруг рудоведной трубы и собравшихся возле нее ребят, словно бы принюхиваясь к чему-то.
Влада тоже не заметила сыскной перчатки, а потому была лишена возможности подкормить ее ласковыми словами.
Впрочем, даже хорошо, что Влада не назвала перчатку 'душечкой' и 'зайкой'. Черная перчатка с эмблемой 'Адидас', в отличие от всех других сыскных перчаток, просто ненавидела, когда с ней сюсюкают.
А вечером после ужина в гости к Денису пришла Леся Кобзарина.
Одета она была в зеленую униформу Травоведно-Зверознатного посада с красивой эмблемой на кармашке пиджака (на ней в лучах восходящего солнца танцевал пятнистый олень с развесистыми золотыми рогами). А ее русые волосы были заплетены в две косы.
В руках Леся держала пузатую корзину из ивовых прутьев.
Девочка робко постучала в стекло комнаты, где жили Денис и Максим (комната располагалась на
