Красков в ответ на предложение прийти на собрание молча кивнул головой. Ни одной насмешливой реплики не услышал от него Рыбаков и по поводу листовки. Красков был бледен и сумрачен. Его угнетало сознание, что он явился невольной причиной тягостного положения Никишина и как бы сыграл на руку ненавистному всем директору. Пути ко всегдашней оппозиции были теперь для него отрезаны. Он должен был первым откликнуться на призыв протестовать против исключения Никишина. Таким образом он невольно становился одним из зачинщиков бунта, над которым прежде ядовито подсмеивался.
Совсем неловко чувствовал он себя по отношению к Никишину, и если бы встретился сейчас с ним, то был бы крайне стеснен. Однако он сразу после уроков пошел именно к нему.
Никишин встретил его равнодушно. Он сидел, не зажигая огня, и курил. Красков был на этот раз необычно молчалив и строг, выражался туманно и, как говорили в таких случаях гимназисты, «подпускал философию».
— Жизнь — это, брат, уравнение со многими неизвестными, — говорил он откашливаясь.
Никишин невесело усмехнулся, но ничего не ответил. Красков потерял вдруг свой философский стиль и сказал понурясь, с большой простотой и неподдельной горечью:
— Заставляют нас, сволочи, по отношению друг к другу быть то предателями, то просто негодяями. И не только каждого ломают, но и друг на друга, на все окружающее заставляют в кривое зеркало смотреть. От этого отношения создаются какие-то изломанные, фальшивые, и весь мир кажется фальшивым. Честное слово.
Красков смолк и, потупясь, уныло смотрел себе под ноги. Никишин на мгновенье вышел из своей апатии. Что-то в нем дрогнуло. Он подошел к Краскову и положил ему руку на плечо.
— Ничего, Костя, — сказал он глухо, — это ещё не беда. Это полбеды. Если башка варит… выправишься…
Он хотел сказать «выправимся», но запнулся и сказал «выправишься». От этого снова всплыла нестерпимая и стыдная горечь бессилия, которая грызла его в последние сутки. Он лег на кровать и не встал даже тогда, когда Красков собрался уходить.
На дворе Красков разминулся с Мишкой Соболем и Моршневым. Они шли выразить от лица шестого класса свое сочувствие Никишину и передать решение одноклассников стать на его защиту.
Позже забежал Бредихин, прослышавший о гимназических событиях, но и он, несмотря на свой живой характер, не сумел расшевелить Никишина. Вечером зашел к Никишину Рыбаков. День прошел для него бурно и напряженно. Перед последним уроком случилось с ним вовсе необыкновенное происшествие. Он шел вниз за мелом, так как был в этот день дежурным. Впереди него по лестнице спускался в учительскую преподаватель словесности у шестиклассников Афанасий Николаевич Малецкий.
Оба уже спустились до последней лестничной площадки, когда Малецкий увидел лежавшую на каменных плитах четвертушку бумаги. Он поднял её и, остановясь, поднес к глазам. Рыбаков, настигший словесника на повороте, с немалым смущением узнал в бумажке один из экземпляров листовки. Как он попал сюда? Обронил ли кто или нарочно подкинул поближе к учительской — как угрозу и вызов? Как бы то ни было, но листовка оказалась в руках у педагога и должна была вызвать осложнения, которые вовсе не входили в планы Рыбакова на первых порах борьбы.
Несколько опешив, Рыбаков остановился и недвусмысленно поглядел на листовку. Тут же он спохватился, что поведение его открывает карты врагу, и двинулся была дальше. Но Малецкий вдруг обернулся и загородил ему дорогу. Он внимательно посмотрел на остановившегося Рыбакова, и по бледному лицу его прошла беглая усмешка. Потом он сложил листовку вчетверо и, подавая Рыбакову, тихо сказал:
— Возьмите и передайте авторам, что подобного рода документы следует прятать подальше. Надо быть осторожней.
Он снова усмехнулся непонятной своей усмешкой и, оставив в руках Рыбакова листовку, быстро пошел вниз по лестнице.
Этот случай сильно заинтересовал Рыбакова. После уроков он постарался поймать в шинельной Мишку Соболя и, выйдя с ним вместе на улицу, принялся подробно выспрашивать его о преподавателе словесности. Соболь рассказал, что Афанасий Николаевич Малецкий прислан недавно из округа и, как говорят, не по своей воле променял одну из петербургских гимназий на далекую архангельскую. Преподавал он свой предмет интересно, даже увлекательно, с гимназистами был прост и внимателен, с директором — на ножах.
Выслушав всё это, Рыбаков на минуту задумался, а затем рассказал Соболю историю своей краткой встречи с Малецким. Соболь, услышав её, громко прищелкнул языком и, видимо, обрадовался.
— Здорово, — сказал он, вскидывая фуражку на затылок. — Ай да Афоня! Завтра ребятам расскажу. Вот штука. А насчет того, не скажет ли, ты не бойся. Он, брат, молодец. Я ему завтра на уроке запущу крючка.
— Ты не очень-то запускай, — нахмурился Рыбаков. — А впрочем…
Он был обрадован почти так же, как Мишка Соболь, что во вражеском лагере отыскался человек иного, чем остальные, толка. Все же он предостерег Соболя от слишком откровенного разговора с учителем словесности. Но буйный приверженец своего Афони только рукой махнул и побежал догонять Моршнева, чтобы поделиться с ним животрепещущей новостью.
Рыбаков поглядел ему вслед и повернулся, чтобы идти домой, но был остановлен Фетисовым, передавшим ему свернутые в аккуратную пачку семь листовок. Фетисов счел возможным передать листовки только тринадцати из двадцати восьмиклассников.
— Ты ведь тоже не всем, наверно, давал — сказал он, возвращая листовки. — Есть среди гимназистов сынки купцов и заводчиков, настроенные так же, как и их черносотенные папаши.
— Да, конечно, — поспешно буркнул Рыбаков и тут же выбранил себя ослом.
Он не был столь осмотрительным, как Фетисов, и подкинул свои листовки всем без исключения семиклассникам, обойдя одного только Андрюшу Соколовского. Сейчас он подумал с досадой, что не только Соколовский, но и Любович, и Штекер, и Ширвинский, и Грибанов не должны были до поры до времени знать о листовках. Но дело было сделано, и жалеть теперь было поздно. Этот промах, как и листовка на лестнице, видимо, неизбежные ошибки первых шагов во всякой работе. Так утешал себя Рыбаков, подходя к дому, и об этом же сетовал спустя часа полтора, направляясь к Никишину и в десятый раз перебирая в уме события дня.
