Пибоди украдкой огляделся. Люциан замер, зная, что в тени сарая остается невидимым. Десятник наклонился, поднял с земли что-то, блеснувшее в угасающем свете, и, прежде чем Люциан успел разобрать, что это было, сунул в карман. Возможно, какое-то античное украшение?
Мистер Пибоди вылез из ямы и зашагал прочь. Негодяй совершил кражу! В итальянских венах Люциана взыграла ярость. Он бросился за мошенником, собираясь устроить ему трепку. Но вспомнил слова Дейзи.
Может, все дело и не в деньгах вовсе.
Тогда в чем? Средства Дейзи позволяли хорошо вознаграждать рабочих за их труд. Наверняка Пибоди сознавал, что рискует местом, пряча в карман этот небольшой предмет.
Что все-таки это было? Люциан запер сарай и бесшумно последовал за Пибоди.
Люциан шел за своим бригадиром по широким улицам и кривым проулкам на почтительном расстоянии от него, пока Пибоди не вышел на шумную улицу с многочисленными пабами. Когда вор нырнул в дверь под вывеской «Единорог», Люциан в раздумье остановился.
Если он войдет, мистер Пибоди наверняка заметит его. Даже в рабочей одежде Люциан выглядел гораздо приличнее тех, кто входил в заведение. Среди соли земли он сразу будет заметен как человек, попавший явно не в свою тарелку. Если же он не последует за Пибоди, человек, вероятно, найдет в этом злачном месте скупщика для краденого и выйдет уже с горстью ничем не примечательных золотых монет в кармане.
— Подайте милостыню, добрый сэр, — услышал он рядом жалостливый голос. — Подайте пенни слепому.
Это говорил ворох тряпья, прислоненный к покосившейся стене здания. Глаза человека скрывала грязная повязка. Его рваный залоснившийся сюртук, возможно, имел когда-то шикарный вид, но теперь из-за толстого слоя грязи и следов предыдущих трапез нельзя было разглядеть ни цвет, ни ткань. Протянутую к Люциану руку с черными поломанными ногтями покрывал толстый слой сажи.
Люциан решил никогда больше не считать себя бедным.
— У меня нет пенсов, мил человек, — произнес Люциан. — Лучше продайте мне ваш сюртук за два шиллинга.
Этих денег с избытком хватило бы на новый комплект ношеной одежды и питание в течение недели.
— За такие деньги, босс, можете взять еще и шляпу в придачу.
Оборванец проворно стянул с себя сюртук, от которого исходило зловоние.
Люциан надел сюртук и поднял воротник. Только бы не нахвататься вшей, подумал он, надевая засаленную изнутри шляпу. Вернувшись домой, надо будет немедленно принять ванну.
Войдя в дымный паб, Люциан огляделся по сторонам. Пибоди сидел в дальнем углу спиной к двери и, наклонившись вперед, вел разговор с двумя мужчинами.
Протолкнувшись вперед, Люциан нашел место за соседним столиком и сел. Официантка, не спрашивая, принесла ему пинту и без слов приняла от него монету. Исходившее от сюртука зловоние имело одно существенное преимущество — остальные завсегдатаи паба старались держаться от него на расстоянии. Сжимая в ладонях свою пинту, он напряг слух, стремясь услышать разговор за спиной.
— Нет, нет и нет, — говорил один из мужчин. Люциан не узнал его голос. Шепот мог принадлежать кому угодно. — Эта маленькая побрякушка ничего нам не дает.
— Клянусь, она золотая, — прошипел Пибоди.
— Это мелочь, — подал голос второй мужчина. Говорил он с шотландским акцентом. — Что от нее проку, если ты потеряешь работу до того, как обнаружишь саму золотую жилу?
В груди Люциана вскипела злость. Кто-то, используя Пибоди как свои уши и глаза, норовил стащить римское сокровище у него из-под носа. Он с трудом поборол желание повернуться к ним и встать. Мысль сделать их них отбивную была заманчивой, тем более что в Оксфорде он имел титул чемпиона по кулачному бою. Но Люциан не знал, как много сторонников у них в «Единороге». Лучше выяснить побольше и попробовать победить их потом, на территории, которую выберет сам.
— Неужели ты не понимаешь? — Акцент теперь не вызывал сомнений. Хотя мужчина по-прежнему говорил тихо, Люциану показалось, что он узнал голос. — Истинному королю не стоит служить вполсилы. Подумай о вознаграждении человека, который сделает ему достойное пожертвование в римской монете.
Истинный король?
Люциан изучал в классе историю подавления шотландского бунта пятнадцатого года. Уж не планируют ли эти люди еще одну попытку возведения Якова Стюарта на английский трон?
Их голоса были едва слышны, но отдельные слова Люциан все же улавливал. Чаще всего звучало: «проклятый немец» и «узурпатор».
Люциан с трудом сдерживал гнев. Он правильно поступил, не выдав себя. Этот паб является очагом подстрекательства к мятежу.
Наказание за государственную измену оставалось таким, каким было в Средневековье: повешение, утопление и четвертование. Такая ужасная смерть могла обратить в трусов даже самых смелых людей. Любой сто раз подумает, прежде чем решится выступить против короля.
Но принявший столь безрассудное решение готов на все — ему уже нечего терять.
— Тогда что вы хотите, чтобы я сделал? — услышал Люциан голос Пибоди.
— Отнеси вещицу назад и сделай вид, будто нашел ее утром. Мы не сможем продать ее так, чтобы молодой Ратленд не узнал об этом.
Быстро оглянувшись через плечо, Люциан увидел блеск золота, когда Пибоди сунул римскую безделушку в карман. Но разглядеть лица других мужчин под таким углом не смог.
— Держи язык за зубами, а уши и глаза — открытыми, — сказал главарь заговорщиков. — Особенно сейчас, когда найдена новая табличка. В следующий раз приходи, только когда Ратленд обнаружит местонахождение сокровища.
Люциан надвинул шляпу на глаза так, чтобы не видно было лица, и вышел из паба. Остальные мужчины не двинулись с места, и Люциан тоже вернулся.
— Он справится? — спросил второй мужчина.
— Да, если будет держать руки в карманах, — громко ответил первый.
Люциан сразу узнал голос говорившего. Это был Алистэр Фицхью, глава Общества антикваров, с виду достойный рыцарь королевства. Зачем же он решился на подобную авантюру?
— Но самим не мешает приглядывать за Пибоди. Если он готов украсть для нас, то украдет и у нас, — заявил Алистэр. — Порой людям доброй воли приходится иметь дело с такими подонками во имя своего дела, верно, Брамли?
Лорд Брамли. Самый ярый хулитель изысканий Люциана теперь пытался украсть у Люциана его находку. Люциан едва сдержал смех.
— Вы уже заручились поддержкой нашего второго партнера? — спросил Брамли.
Какой еще безумец мог присоединиться к этим сумасшедшим? Отхлебнув эля, Люциан слегка наклонился в сторону заговорщиков.
— Не совсем, — признался Алистэр. — Но много времени у нас это не займет. В конце концов, немецкий король пожаловал исключительную хартию группе «Южные моря».
От дурного предчувствия у Люциана волосы встали дыбом.
— Без королевской монополии граф никогда бы не инвестировал в сомнительный проект и, следовательно, не потерял бы последнюю рубашку. Узурпатор надул его. Мне остается только чуть-чуть пристукнуть по гвоздю, и он увидит свет. Если Пибоди подведет нас, Монтфорд заставит сына выдать местоположение клада.
Люциан поперхнулся элем.
Его родной отец якшается со сторонниками якобитов, если об этом узнают, семью Люциана лишат графского титула, а отец потеряет титул виконта. Если отца объявят предателем. Люциану придется привыкать к этим обноскам.
У него в животе начались спазмы. Но потеря титула и беспросветная нищета были еще не самым худшим. Если граф будет втянут в заговор, его бедный обманутый отец умрет страшной смертью.
Что бы ни случилось — даже если Люциан никогда не найдет римское сокровище, — он не мог позволить отцу пойти этой дорогой.
Отодвинув недопитую кружку с элем, Люциан вышел из «Единорога».
Глава 21
Ожидание — это точильный камень, обостряющий желание.
Дейзи закрыла тяжелое издание «Моль Флендерс» и подперла подбородок ладонями. Собственная жизнь представлялась ей теперь таким запутанным клубком, что злоключения несчастной героини Даниеля Дефо не вызывали у нее сострадания. К тому же Дефо излишне много морализировал, что отнюдь не служило успокоению совести Дейзи. Что бы сказал этот достойный пуританский автор о ее игре в куртизанку и авантюрах плоти, в которые они едва не пустилась с Люцианом?
Но это «едва» заставило Дейзи вздохнуть.
— Дорогая, тебе очень больно? — взглянула на нее Изабелла, оторвавшись от книги, которую читала.
Перед этим она играла с лордом Уэксфордом в шахматы на другом конце гостиной и от души веселилась, громя своего добродушного мужа. В мягком свете лампы Изабелла выглядела прелестной. Но потом явился камердинер лорда Уэксфорда с запиской, и Джеффри, извинившись, откланялся. С момента его ухода Изабелла не переставала хмуриться. Дейзи не видела, чтобы за последние четверть часа бабушка перевернула хотя бы одну страницу.
— Нет, чай из коры ивы, похоже, унял боль.
Больная нога Дейзи лежала в приподнятом положении на подушке с кистями на изысканной турецкой оттоманке.
— Почему же ты так тяжко вздыхаешь? — справилась Изабелла. — Ты еще слишком молода для подобных забот.
— Просто… — шумно вздохнула Дейзи, — я больше не могу быть Бланш и не могу быть собой. То есть из-за этого дурацкого растяжения я не могу работать на раскопках и…
— И видеть Люциана Боумонта, — договорила за нее
