говорила.
— Правда? Древнее искусство — моя страсть. — Алые губы Бланш изогнулись в сладострастной улыбке. — Одна из моих страстей.
Дразнящие искры в ее глазах за оперенной маской не привиделись Люциану, но были реальными. Киприотка высшей категории. Люциан готов был отдать все, чего бы она ни потребовала, за привилегию быть посвященным в ее страсти.
— Тогда позвольте мне сказать больше. Правильнее было бы сказать, что я интересуюсь античностью, а не древним искусством.
— Да, но ведь это искусство древних такое… пикантное, не правда ли? — возразила она.
В голове его промелькнули сладострастные пары и тройки с мозаики, которую он демонстрировал в Обществе антикваров.
— Пикантное, спору нет, — согласился Люциан. — Я раскопал несколько необычных находок. Может, захотите ими полюбоваться?
— Да, конечно. О! — Она повернула голову, когда раздались звуки струнного квартета, заигравшего новую мелодию. — Это менуэт?
— Полагаю, да. — Он протянул руку. — Не желаете ли потанцевать, мадемуазель?
— С радостью. Особенно менуэт, ведь это значит, что вам придется вскоре поцеловать меня, милорд, — ответила она, вкладывая в его ладонь свою.
Люциан проводил ее на площадку, молча благодаря безвестного мастера танцев, придумавшего танец с поцелуями, вплетенными в танцевальные движения. Правда, это будут всего лишь благочестивые прикосновения, но он ощутит лепестковую мягкость ее губ на своих и сможет мечтать о большем.
Возможно, о гораздо большем.
— Пожалуйста, называйте меня Люциан, — попросил он.
— Люциан, — произнесла она тихо с едва заметным намеком на акцент и продолжила: — И раз уж вы собрались показать мне потом пикантные произведения искусства, зовите меня Бланш.
Глава 5
На банкете любви поцелуй — закуска.
Дейзи с трудом переводила дыхание, когда они закончили величавый танец. Корсет мешал дышать. Платье куртизанки для бала явно не годилось. К тому же на узких платформах, удерживающихся на ногах ремешками, она боялась подвернуть лодыжку. Нанетта уверяла ее, что туфли на высокой платформе — писк моды в Венеции, но в Лондоне на танцах они были ужасны.
По крайней мере гавот означал благородное скольжение. При мысли о том, что ее почти обнаженная грудь будет выставлена напоказ, ей делалось не по себе. Каждый раз, когда она ловила на груди взгляды Люциана, ее соски становились такими твердыми, что причиняли ей боль. Дейзи хотелось прикрыть их ладонями.
Но Бланш Латур никогда бы этого не сделала. Настоящая куртизанка радовалась бы мужским взглядам и, безусловно, позволила бы мужчине наслаждаться зрелищем сколько вздумается. Так что Дейзи старалась от его взглядов не ежиться. А только смеялась. И шутила. Говорила всякие непристойности, приходившие в голову. От куртизанки никто и не ждал благопристойного поведения.
Роль Бланш дарила головокружительное ощущение свободы.
Завершив последний поворот в менуэте, они приблизились к моменту поцелуя. Она наклонилась к нему, слегка вытянув губы, и закрыла глаза.
Когда Люциан поцеловал ее, у нее остановилось сердце. Поцелуй подразумевал всего лишь легкое прикосновение, не более значимое, чем все остальные шаги менуэта, но, прижавшись к ней губами, Люциан замер.
Его рот отдавал вкусом шипучего шампанского. В ответ в ней разлилась волна лопающихся пузырьков, разнося тепло от груди вниз. Пульсирующий трепет между ног вызвал удивление.
Ее целовал Люциан Боумонт! Этот момент стал воплощением ее девичьих грез. Хотя он с трудом переносил ее, когда они были детьми, это не мешало Дейзи представлять, что будет, если этот маленький итальянский мальчик обнимет ее и поцелует, как дядя Гейбриел целовал тетю Жаклин, когда она их случайно увидела. Когда Люциан отпустил ее, невидимый кулак сдавил Дейзи сердце.
— Довольно девичий поцелуй, — сказал он, приподняв брови.
— Женщина моей профессии должна быть всем для всех, — ответила Дейзи, подавляя разочарование от его оценки ее поцелуя. Его поцелуй она нашла восхитительным. — Я решила, что вы больше привыкли целовать дебютанток, и вела себя соответственно. К тому же на паркете мы всего лишь марионетки мастера танцев, и наши поцелуи должны годиться для публичного созерцания. Окажись мы в другом месте, делали бы что заблагорассудится.
— Тогда, Бога ради, давайте найдем другое место.
Он предложил ей руку, и когда она взяла его под локоть, Люциан проводил ее в благоухающий сад лорда Уэксфорда. В воздухе пахло лавандой и ночными нарциссами. Люциан собрался проверить ее смелые слова на практике.
В воспоминаниях настоящей Бланш Латур содержалось весьма подробное описание искусства поцелуя. Дейзи оставалось освежить в памяти детали. Положение губ. Время между сменой положений. Вздохнуть поглубже до начала поцелуя. О Юпитер! Сколько же всего нужно было запомнить! Дейзи надеялась, что знает достаточно много и ей удастся одурачить его.
Когда они остановились у журчащего фонтана, он взял ее руки.
— Ну вот, Бланш, теперь мы можем делать все, что нам заблагорассудится.
Тут в голову ей пришла мысль, за которую Дейзи ухватилась как за единственную возможность избежать разоблачения.
— Но боюсь, только один из нас будет хозяином данной ситуации.
— Что вы имеете в виду?
— Вы, мужчины, всегда стремитесь к власти, не так ли? Встречаете женщину вроде меня и думаете, что можете взять все, что заблагорассудится.
— Поверьте, я ничего не сделаю против вашей воли, — пообещал Люциан.
— Правда? Тогда выслушайте меня. Быть распутной иногда надоедает. Я здесь, в вашей стране, на отдыхе, — сказала она, на ходу импровизируя. — Хочу, чтобы вы занимались со мной любовью, как с дебютанткой, молодой леди, за которой ухаживали.
Люциан пришел в замешательство.
— Будем нежно целоваться. Давайте покажу, как именно.
Дейзи наклонилась к нему и поцеловала, стараясь соблюдать все указания настоящей Бланш. Если он снова найдет ее поцелуй «девичьим», у нее есть оправдание. Ее губы от поцелуя Люциана стали мягкими, и, взявшись за лацканы его фрака, она привлекла его к себе.
Но одно дело читать о поцелуе и совершенно другое — целоваться. От поцелуя Люциана у нее закружилась голова.
Люциан обнял ее и прижал к себе. Даже сквозь тяжелый корсет и несколько слоев ткани Дейзи чувствовала тепло его тела.
Особенно там, где юбки касались ее нагого паха. Обычно тот факт, что она ничего не носила под широким колоколом юбок, кроме чулок, закрепленных над коленями подвязками, давал ей восхитительное чувство свободы. Теперь же она остро ощущала прохладу ткани.
И его мужское естество по другую сторону тонкой преграды из тюля.
Когда он слегка сместил рот, ее губы приоткрылись, и поцелуй изменился. Стал глубже. Вспыхнул огнем. У нее подкосились ноги. Ей следовало ожидать вторжения его языка, когда он скользнул ей в рот. Но внезапный прилив жара в паху отвлек Дейзи, и, на мгновение забыв о поцелуе, Дейзи оттолкнула Люциана.
— Что-то не так? Люциан уронил руки.
— Нет-нет. Ваш поцелуй был очень…
— Неумелым, — договорил он за нее. — Я поторопился, да? От вас не спрячешься. Несомненно, вы уже догадались.
— Догадалась о чем, Люциан?
Он опустился на каменную скамейку, потянув ее за собой.
— Что поцелуй — это вершина моего опыта с прекрасным полом.
Что он говорит? Что у него не больше знаний в плане занятий любовью, чем у нее? Дейзи оторопела.
— Вы шутите, месье виконт. Молодые джентльмены с титулом и богатством…
— Ах, вы попали в самую точку, — сказал Люциан. — Я джентльмен с титулом, но без богатства. У меня нет желания ухаживать, когда я ничего не могу предложить жене, кроме своего титула. А нехватка средств означает, что я не в состоянии платить за… не могу завязать связь с женщиной для удовольствия.
— Но в прошлом у вас наверняка были девушки, готовые на все. — Рассказы о связях землевладельца со служанками в изобилии давали пищу для дешевых новелл. Дейзи прочла их больше, чем следовало.
— Наверняка, — согласился он. — Но при всей соблазнительности идеи, мне никогда не представлялось справедливым привести одну из горничных к себе в постель.
— Достойно похвалы, — произнесла Дейзи, испытывая к нему все больше и больше симпатии. — Тем более что такого рода связи неизменно плачевно заканчиваются для девушек, которые надеются таким образом подняться, но редко преуспевают в этом.
Он посмотрел ей в глаза:
— Это и с вами случилось?
— Со мной? Нет, конечно… — Она вспомнила, что он считал ее «испорченной голубкой» и, естественно, задавался вопросом, как она потеряла благосклонность общества. Вскинув подбородок, Дейзи вспомнила рассказ Бланш о ее жизни. — Я стала куртизанкой по собственной воле. Хочу спросить вас, милорд, согласились бы вы, чтобы к вам относились как к ребенку или идиоту?
— Конечно, нет.
— Но такова судьба замужней женщины. Когда женщина выходит замуж, она фактически становится собственностью мужчины. Возможно, я бы тоже вышла замуж, но мне не хотелось, чтобы кто-то мною командовал, не хотела ни от кого зависеть. Я предпочла образование, чтобы иметь возможность общаться на любую тему, и любовника вместо мужа в обмен на богатые подарки. Таким образом я распоряжаюсь своими деньгами, имуществом и собственной личностью.
— А сейчас у
