девушка выглядела победоносно. Такая не убежит от опасности, не отступится перед трудностями.
— Она! — понял Санкара.
Но как добыть ее? Он перевел взор на статую богини.
— О великая Кали! — прошептал Санкара. — Помоги мне исполнить твою волю! Оторви это дитя от каравана, заставь ее сделать какой-нибудь необдуманный шаг, чтобы ее можно было схватить на плоскогорье, когда она будет одна!
Статуя слегка шевельнулась, и сердце Санкары наполнилось радостью. Он верно угадал желание богини, и теперь богиня будет помогать ему! Он — самый великий из жрецов Кали, и та власть, которой он обладает, выше власти Аурангзеба, выше любой земной власти. Одно только осознание этого пьянило, и Санкара не променял бы своей силы ни на какие другие блага.
Он начал собираться в путь, прихватив с собой веревку и нож, чтобы смирить и связать пленницу. И тут вода в чаше взбаламутилась, вскипела, лепестки лотоса, плавающие на поверхности, начали выскакивать из чаши на каменный пол святилища, точно живые лягушки.
Санкара выронил свой нож и метнулся обратно к чаше. Наклонился над нею, отбросил прядь с лица, тревожно всмотрелся в бурлящую глубину магической жидкости.
И едва сдержал крик ярости, готовый уже вырваться из его горла.
Санкару опередили. Шраддха выехал со своими воинами на разведку и обнаружил девушку с тем самым надменным юнцом.
Только юнец больше не был надменным. Ошалев от боли и страха, он катался по земле, а девушка, закусив до крови губы, с ужасом смотрела на него.
В намерениях Шраддхи у Санкары не было ни малейших сомнений. А ведь богиня ясно выразила свою волю. Кали желает, чтобы ей принесли в жертву девственницу!
Нельзя терять ни минуты. С громким криком, полный отчаяния, Санкара выбежал из святилища. Ему требовалось как можно скорее нагнать Шраддху и отобрать у него пленницу. Иначе будет поздно. О последствиях останется лишь гадать — и молить богиню о том, чтобы ее кара не оказалась слишком жестокой.
Широко улыбаясь, Шраддха смотрел на своих пленников. Он не лгал, когда говорил о своих наложницах. Разве что чуть-чуть преувеличивал. Девушка, которая пыталась сражаться как воин, и сдалась только перед угрозой причинить боль ее младшему брату, вызвала у Шраддхи странное чувство. Ему хотелось обладать ею. Но не просто взять ее, как брал он множество пленниц; не подчинить ее своей воле и сломать, как поступал он со своими наложницами. Нет, ему захотелось, чтобы она полюбила его. Чтобы ее глаза сияли от радости, когда он входит в комнату и приближается к ней. Чтобы она оборачивалась на его голос с улыбкой, чтобы бежала ему навстречу, заранее протягивая к нему руки.
Шраддха сердито тряхнул головой. Что за наваждение! Глупо испытывать подобные чувства по отношению к женщине — к низшему существу, которое создано лишь для того, чтобы прислуживать мужчине и ублажать его, когда ему этого захочется, а все остальное время тихонько сидеть в углу и помалкивать.
Шраддха не верил в силу любви. Он считал, что подобные эмоции лишь ослабляют воина, делают неверной его руку, ошибочными — движения. Нельзя забивать мысли подобной ерундой.
Но глаза его то и дело останавливались на бледном, заплаканном лице Рукмини. Он пытался уговорить себя. Сказать: «Она недостаточно хороша». Да, наверное, ее внешность обладала недостатками — ни одна красавица не совершенна, во внешности любой женщины можно отыскать хотя бы маленький, но изъян. И при этом Шраддха слишком хорошо понимал, что ему абсолютно безразлично, обладает внешность Рукмини каким-то изъяном или нет. Он желал ее такой, какой она была. Юной, гибкой, полной жизненной силы, своевольной, упрямой, с пышными губами, о которых хочется сказать «румяные», с темными влажными глазами…
Шраддха тряхнул головой. Колдунья! Это наваждение, вот что это такое…
Он перевел взгляд на ее брата. Мальчишка жалобно всхлипывал и смотрел на Рукмини с укоризной. Ну конечно. Готов обвинять сестру в собственном малодушии. Был бы парень настоящим воином, плюнул бы в лицо врагам и умер бы героем, позволив сестре бежать. А вместо этого он захныкал и повис у Рукмини на ногах тяжеленной гирей. Обрек ее на тягостное рабство.
Впрочем, Шраддха сделает все, чтобы это рабство не стало его пленнице тягостным…
— Остановись!
Что это за крик? Кто это приказывает Шраддхе остановиться?
Военачальник резко повернулся на голос и увидел, что к нему скачет жрец богини Кали. Шраддха нахмурился. Как и все воины, он недолюбливал жрецов. И с особенной опаской относился он к этому жрецу Кали, к Санкаре.
По слухам, Санкара наделен слишком большим могуществом. Настолько большой была его жреческая сила, что прочие жрецы не согласились терпеть такого человека в Калимегдане и потребовали от Аурангзеба выслать Санкару подальше из города. Санкара охотно уехал. Одно это уже должно было вызывать у всех здравомыслящих людей серьезные опасения касательно нрава и способностей жреца. Вот уже много лет Санкара ведет крайне уединенный образ жизни, скрываясь в густых джунглях, и появляется на людях лишь в тех случаях, когда происходит нечто по-настоящему серьезное.
Так что появление Санкары, да еще такого взволнованного, не сулит ничего доброго. Шраддха заранее подобрался, готовясь к худшему. Однако того, что произошло потом, он никак не ожидал.
— Остановись, не прикасайся к этой пленнице! — закричал Санкара. — Она не принадлежит тебе.
Девушка со связанными руками испуганно смотрела на жреца. Он пугал ее — так же, как пугал любого человека, который видел его впервые. Растрепанный, с сальными волосами, с безумно горящими глазами, с грязным лицом, облаченный в пестрые лохмотья, увешанный амулетами, жрец Кали выглядел поистине устрашающе. Он походил на безумца, хотя безумцем не являлся, — жуткое сочетание.
Рукмини бросила на Шраддху умоляющий взгляд. При других обстоятельствах Шраддха бы возликовал. Девушка, чье сердце он желал завоевать, сама просила его о помощи, изъявляла готовность броситься в его объятия. Что угодно, лишь бы избавиться от посягательств ужасного жреца Кали!
Что ж, из благодарности может вырасти настоящая любовь. Если Шраддха сумеет отстоять свою добычу, то Рукмини, вероятно, когда-нибудь полюбит своего спасителя. Да, из захватчика Шраддха превратится в спасителя! Воистину, удачный день.
Точнее, это был бы удачный день, будь на месте Санкары любой другой жрец. Но от Санкары можно ожидать чего угодно. Потому что он самый могущественный из всех, и пределы его могущества не дано измерить никому из воинской касты.
Санкара поднял руку и властно указал на Рукмини.
— Эта девушка не может принадлежать смертному! Она избрана богиней Кали и будет принесена в жертву Черной Матери — в знак нашей благодарности за всю ту доброту, которую Кали…
— Убирайся в преисподнюю! — заревел Шраддха вне себя от ярости. — Как ты смеешь становиться у меня на пути! Эта девчонка — моя добыча, и клянусь черепами младенцев, что украшают бедра богини, — она будет согревать мою постель, пока я этого желаю! Она станет матерью моих детей, она родит мне сына — настоящего воина!
— Нет, — тихо проговорил Санкара, глядя на Рукмини повелительно.
Шраддха, увлеченный волной своего неукротимого гнева, даже не расслышал этого слова. Он продолжал:
— И никто, ни сам повелитель Аурангзеб, ни ты, — никто не посмеет противиться моей воле!
— Нет, — повторил Санкара еще тише.
Он шевельнул пальцами и прошептал заклинание. Сверкнула искра, и в тот же миг тело девушки перестало повиноваться ей. Она с ужасом поняла, что не в силах шевельнуть пальцем или моргнуть — не говоря уж о том, чтобы двинуться.
Магия превратила ее плоть в подобие камня, и Рукмини, не переставая оставаться живой, оказалась заточенной внутри статуи. Самым ужасным было то, что она не могла опустить веки и принуждена была смотреть на все происходящее.
