Кажется, он проснулся в очень плохом настроении. Очевидно, потому, что попал в глупое положение, к тому же на глазах у молодой девушки.
– Я счастлива тебя видеть! – не подумав, Галкарис ответила первое, что пришло ей на ум.
– Не могу сказать о себе того же, – проворчал Конан и осмотрелся по сторонам. Наконец его взгляд остановился на девушке: – Тебе не кажется, что пустыня как-то изменилась?
– Песок стал красным, – ответила она. – И еще… все спят. Кроме меня.
– И меня, – добавил Конан, вставая. – Впрочем, может быть, ты мне снишься?
– Нет, это не сон. Я уже думала об этом, – произнесла Галкарис. – Все происходит наяву.
– Ты уверена?
– Да.
– Откуда такая уверенность? – продолжал допытываться Конан.
– Потому что когда я сплю, то приходит она, – ответила девушка.
– Кто?
– Она. Богиня. Кошка. Иногда в образе белой кошки, иногда – в образе женщины в белых одеждах. Она всегда разная, но я узнаю ее в любом обличье. Как будто она знакома мне тысячу лет.
– Или как будто она – это ты, – добавил Конан вполголоса, внимательно рассматривая Галкарис.
Девушка немного смутилась.
– Вокруг нет никаких следов, и все-таки она здесь побывала, – добавила Галкарис негромко. – Она и разбудила меня. Она спасла мне жизнь.
Внезапно заржала и стала биться на песке лошадь. Разговор оборвался. Конан помог животному подняться на ноги и успокоил его, лаская дрожащие лошадиные ноздри. Но все равно лошадь продолжала фыркать и время от времени норовила взбрыкнуть. Конан потратил немало усилий на то, чтобы животное снова сделалось послушным и спокойным.
Галкарис все это время пыталась сообразить, что еще она забыла. Она рассеянно смотрела то на песок у себя под ногами, то на Конана с конем, то на горы, уже видневшиеся на горизонте.
– Что с тобой? – спросил киммериец, заметив, наконец, ее растерянность. – Тебя что-то беспокоит?
– Да, – промолвила девушка, – но я никак не могу понять, что именно. Я что-то упустила. Забыла.
– Что ты забыла? – нетерпеливо осведомился Конан.
– Если бы я знала, то я бы это не забыла! – воскликнула девушка с досадой. – В том-то все и дело! Я забыла. Какая-то важная вещь. Очень важная.
– Не такая уж важная, если она вылетела у тебя из головы.
– Нет, нет, она ужасно важная.
Они препирались, чувствуя, что спор давно и безнадежно зашел в тупик и оттого раздражаясь все больше и больше. Затем Конан сел на коня и поскакал в сторону гор. Галкарис смотрела ему вслед. Он стал совершенно чужим и непонятным. Он даже кричал что-то на языке, который оставался для Галкарис абсолютно пустым звуком.
Пустыня вокруг нее пела, и ее речь была для девушки куда более внятной.
– Ты забыла, забыла, – монотонно твердила ей пустыня, – твоя голова пуста, твоя жизнь уже рассыпалась…
Галкарис рывком села и встряхнула головой. С ее волос и одежды посыпался золотой песок. Девушка щурясь посмотрела на солнце: высоко в небе пылал раскаленный шар. Галкарис не могла определить по положению светила, сколько прошло времени. Ей казалось, что минуло не более мгновения… Но, может быть, уже наступил новый день? Или Галкарис проспала вечность?
Прохладные руки легли на ее виски – кто-то подошел сзади и коснулся головы девушки. Она улыбнулась, заранее зная, кого увидит.
Женщина в белых одеждах стояла за ее спиной. Лицо женщины было прекрасным. Длинные зеленые глаза с вертикальными зрачками внимательно смотрели на Галкарис. Нежные губы шевельнулись. Женщина облизала их розовым язычком и проговорила очень тихо:
– Теперь пески улеглись. Разбуди мужчин.
Она обняла Галкарис еще крепче – и пропала. Девушке показалось, что видение не исчезло, а растворилось у нее внутри.
Оно как будто вошло в нее бесплотным духом и упокоилось прямо в ее сердце.
Галкарис наклонилась над Конаном и растолкала его, а когда киммериец распахнул свои яростные синие глаза, сказала:
– Муртан. Я забыла о Муртане.
– Что? – отрывисто бросил киммериец и вдруг вскочил. – Где мы?
– Была буря, потом нас занесло песком, – объяснила Галкарис, чувствуя, что голос ее звучит фальшиво. – Нужно найти Муртана. И откопать коня.
Конан взялся за работу. Все происходило совершенно как в первом сне Галкарис: сперва на свет явился конь, засыпанный песком, и Конан принялся сдувать песок с ноздрей и глаз животного. Затем под крупом коня обнаружились ноги Муртана, и Конан с усилием выволок зингарца наружу.
– Странные вещи здесь творятся, – проворчал киммериец, встряхивая Муртана, чтобы тот наконец очнулся. – Меня замучили сновидения. Пустыня изменила цвет. Была черной, потом красной… И горы как будто приблизились. Их ведь раньше не было видно?
Муртан чихнул, заворочался, застонал и наконец пробудился.
– Галкарис! – воскликнул он, протягивая к девушке руки и хватая ее за волосы. – Ты не ушла! Ты вспомнила обо мне!
– Что случилось? – спросила она. Галкарис наклонилась к Муртану и подставила ухо его губам, чтобы он мог ответить ей тихо, если пожелает.
– Ты бросила меня спать в песках, – ответил Муртан с печалью. – Ты ушла, и Конан ускакал на коне навстречу горам. А я так и остался лежать здесь, погребенный под толщами земли. Красный песок затекал в мои глаза, черный песок забил мои ноздри, но я не мог ни заснуть, ни проснуться, и все глубже погружался в магию.
– Это и была магия! – сказал Конан. От чуткого слуха киммерийца не ускользнуло ни одно слово. – Всех нас околдовала пустыня. Очевидно, здешний песок смертелен для путников. Всякий, кто вдохнет его, засыпает здесь навеки и видит очень тревожные сны. Что не удивительно, учитывая обстоятельства.
– Но ведь прежде мы шли спокойно, и ничего с нами не случалось, – возразила Галкарис.
Конан повернулся к ней и несколько мгновений рассматривал девушку в упор.
– Да, с нами ничего не случалось, пока не подул ветер, – медленно, задумчиво отозвался он. – Но ветер все изменил. Ветер заставил нас дышать песком. Мы – если можно так выразиться – наглотались колдовства. Древнего колдовства, которое жило в этой пустыне много веков.
– Но почему же, в таком случае, я не заснула? – продолжала настаивать Галкарис. – Как ты можешь это объяснить?
– Я? – Конан пожал плечами. – Я никак не намерен объяснять этого. Ты
