оказалась недоступна для этой магии, потому что еще раньше оказалась во власти совершенно другого колдовства. В тебе живет чей-то дух, и в этом я уверен больше, чем когда-либо. Некое существо завладело твоим телом, Галкарис. И в планы этого существа совершенно не входит твоя гибель. Ты нужна ему живая – до поры. Ты должна доставить ослабевший дух туда, куда ему требуется. Поэтому «оно» и оберегает тебя.
– Это… богиня-кошка? – нерешительно спросила Галкарис.
Девушка прислушивалась к себе, пытаясь обнаружить присутствие постороннего создания, того, о котором говорил Конан, но ничего не ощущала.
– Я понятия не имею, каким демоном ты одержима, – сказал Конан, скаля зубы. – Но если он попробует вырваться наружу и причинить нам зло – берегись! Я уничтожу его, кем бы он ни оказался, и ничто меня не остановит. Если ты можешь разговаривать с ним, сообщи ему об этом. Пускай ведет себя смирно, или ему очень не поздоровится.
Городок Палестрон вырос у отрогов гор, на краю пустыни. Здесь останавливались путники, которые двигались из Птейона на юг. Чаще всего то были мелкие торговцы или храмовые прислужники, а иногда и воины. Городок был небогатый, Здесь имелись два караван-сарая и один трактир; они предоставляли местным жителям главные источники доходов.
Конан и его спутники вошли в Палестрон на закате. Они были покрыты пылью с головы до ног и валились от усталости. Галкарис ехала на коне, но и она с трудом удерживалась в седле. Переживания минувшего дня не прошли для нее бесследно. Больше всего ее пугала мысль о том, что она превратилась в носителя чьего-то неведомого духа. И хотя этот дух до сих пор вел себя очень дружелюбно, все же Конан прав. Расслабляться и доверять неизвестно кому не стоит. Любое необъяснимое существо может оказаться опасным для человека.
И… что подумает о ней Муртан? Не станет ли он хуже относиться к ней? Галкарис отдавала себе отчет в том, что Муртан никогда не возьмет ее к себе на ложе, пока она не избавится от своего демона. Что ж, это умно – и справедливо.
– Заночуем в караван-сарае, – предложил Конан.
– Разве у нас остались деньги? – слабым голосом спросил Муртан.
– Кое-какие, – ответил Конан, вынимая очередной кошель из складок своего плаща.
– Где ты берешь кошельки? – удивился Муртан.
– Как все – на рыночной площади, – был ответ. – Я ведь неплохой вор, Муртан, и одно время так и жил – срезая чужие кошельки. До тех самых пор, пока не начал забираться во дворцы богачей и в храмовые сокровищницы. Кром! Однажды я обокрал самого Сета. Правда, удачи мне все эти богатства не принесли – деньги уходят от меня так же легко, как и приходят… И ни разу еще я не кричал им вслед: «Вернитесь!» Деньги глухи и глупы и к тому же их не разжалобишь ни разумными доводами, ни слезными мольбами.
Муртан немного посмеялся над этой философией.
Они устроились в дешевых комнатах, все трое – в одной, где к их услугам были набитый соломой тюфяк и две плетеных циновки. Муртан подозревал, что тюфяк кишит блохами, поэтому предпочел циновку, а Галкарис не осмелилась выбрать для себя постель лучшую, чем у ее господина, поэтому в результате на тюфяке разместился киммериец. Он провел ночь со всеми возможными в данных обстоятельствах удобствами, в то время как его спутники ворочались и не могли заснуть – циновки кололи их бока.
Утром они отправились в город. Конан считал правильным запастись провизией для дальнейшего перехода через горы, поэтому вся честная компания в конце концов очутилась на рыночной площади.
Как и все в Палестроне, рыночная площадь была здесь исключительно мала. Единственной ее достопримечательностью мог считаться храм Сета – крошечное по сравнению с Луксурским сооружение, состоящее из колоннады, бассейна и десятка пальм во внутреннем дворике.
Несколько мгновений Муртан и его спутники смотрели на это строение, пока торговка вяленой рыбой не заговорила с ними:
– Не нужно так глазеть на этот храм, чужестранцы. Сет не любит лишнего внимания.
Конан резко повернулся к ней:
– Так это храм Сета?
Она удивилась:
– Разве вы не видите каменного змея на верхушке колонны? Вой он, высится над городом. Его видно сразу – любому, кто даст себе труд взглянуть наверх.
– В самом деле, – пробормотал Муртан.
Лицо Галкарис покрыла мертвенная бледность, капельки пота выступили на ее лбу. Она была испугана, хотя никаких видимых причин для страха пока не имелось.
– Храм Сета, – повторил Муртан. – Здесь в каждом городе есть такой.
– Сет – везде, – с готовностью подтвердила торговка. – Это великий бог. Он страшен и жесток, но если не ублажать его жертвами, он уничтожит людей. Его благодарят не за добрые дела, а за то, что он не совершил еще более злых… Купите рыбы!
Конан кивнул.
– Нам нужна хорошо завяленная рыба для долгого путешествия.
– Как раз то, что вам требуется, у меня и есть.
Конан выложил перед женщиной несколько серебряных монет. Ошеломленная подобной щедростью, она сделалась словоохотливой. Желая сделать чужеземцам приятное, она принялась знакомить их с достопримечательностями:
– Вон там, видите? Растрепанная женщина, закутанная в покрывало. У нее очень светлые волосы, что необычно в здешних краях. Наверное, она больная. Во всяком случае, она слишком молода для того, чтобы быть седой. Она безумна. Некоторые считают, что она сделалась вместилищем божественного духа. Какое-то божество вещает ее устами… Или, возможно, демон. Кто знает? В Стигии много демонов, к ним нужно привыкнуть.
Конан и Муртан повернулись в ту сторону, куда указывала им торговка рыбой. Галкарис осталась безучастной. Она, как завороженная, продолжала рассматривать храм Сета. Пусть маленький, он оставался враждебным местом, домом для множества змей, каждая из которых может оказаться воплощением злобного бога.
Конан сразу отметил ту женщину, о которой говорила торговка. Что-то в ее облике насторожило киммерийца. Несомненно, то была безумная – или нищенка, притворяющаяся таковой. В Шадизаре Конану приходилось видеть дервишей, нищих, которые чрезвычайно ловко изображали из себя умалишенных. Таким лучше подают, а кроме того, сумасшедшие пользуются репутацией людей, способных разговаривать с духами. А тот, кто говорит с духами, в состоянии предсказывать будущее и толковать прошлое. Очень выгодное занятие.
Впрочем, почти сразу же Конан понял, что та женщина не притворяется. Она действительно сильно отличалась от других людей. Она была выше многих – ростом едва ли ниже самого киммерийца. Длинные белые волосы ниспадали почти до самой земли. Они были густыми, но невероятно грязными и спутанными, в них застряли репьи, какие-то щепочки, они были полны колтунов. Она куталась в просторное покрывало, но оно могло спрятать лишь часть ее тела, так что постороннему взору были открыты ее ноги до самых колен и левая половина лица – бледного, в пятнах солнечных ожогов, с удлиненным зеленым глазом.
– Раз уж вы были так щедры со мной, – продолжала торговка, подмигивая Муртану, – то я хочу дать вам добрый совет. Послушайтесь меня, не прогадаете. У нас в городе многие считают эту бедняжку пророчицей. Если уж человек ей понравился, она всегда ему предскажет. И от беды
