старался, ему не удавалось удержать в памяти все то, о чем рассказывала ему подруга. Это было еще во времена лабиринта; так что же говорить о временах нынешних, когда судьба и злая воля дяди Далесари, наполовину ученого, наполовину колдуна, занесла их в чужие края! Здесь большую часть времени они были поглощены простой борьбой за выживание.
– Почему ты так смотришь на меня? – улыбнулась Далесари.
Югонна встряхнулся, избавляясь от задумчивости.
– Как я на тебя смотрю? – удивился он.
– Как будто впервые меня увидел.
– Это происходит каждый раз, дорогая. Каждый раз, взглянув на тебя, я испытываю восторг и изумление.
– Ты льстишь.
– Самую малость.
– И лжешь. Почему ты выпучил глаза и разинул рот?
– Неужели я так выгляжу? – засмеялся он.
Она торжественно кивнула. Югонна обнял ее и прижал к себе.
– Потому что ты всегда меня поражаешь чем-нибудь новеньким. Что за светящаяся пыльца? О чем ты сейчас говорила?
Пылая гневом, она высвободилась из его объятий.
– Я так и знала, что ты притворяешься! – воскликнула она. – Ты ничего не помнишь! И плевать ты хотел на мою работу! Если тебя
что-то во мне и интересует, так это мое тело! В этом ты ничуть не отличаешься от других мужчин… И не нужно было притворяться, будто ты внимательно слушаешь, когда я рассказывала!… А я еще поверила! Поверила! На самом деле ты только прикидывался, а сам только о том и думал, как бы схватить меня, затащить на постель и…
– Ну все, хватит, – оборвал Югонна.
Далесари застыла с раскрытым ртом, не закончив фразы.
– Да, я думал об этом, и сейчас думаю, – продолжал Югонна. – И тебе это должно быть приятно.
– Мне? Приятно? Ты пренебрегаешь моей работой! Пренебрегаешь мной как ученым!
– Зато не пренебрегаю тобой как женщиной. Ты поразительное существо, Далесари! Давай, рассказывай скорее про твой порошок. Для чего он предназначен?
– Теоретическая часть тебе, стало быть, неинтересна? – прищурилась она.
– Ради всех богов, Далесари! Теоретическую часть ты изложишь мне потом… Что ты намерена делать с этой штукой?
– Кое-что проверить. Мой порошок выявит то, что скрыто. Если здесь имеется некая посторонняя субстанция, порошок начнет светиться.
– Очень умно.
Она сверкнула глазами в его сторону, но промолчала. Далесари подошла к стене, взяла в рот маленькую трубочку и осторожно выдула немного порошка. На стене проступил светящийся круг. С торжествующей улыбкой Далесари повернулась к мужу.
– Ты видел?
Он молча кивнул.
Она опять рассердилась:
– Мог бы что-нибудь сказать!
– Ты – выдающийся ученый, Далесари. А теперь, уважаемый коллега, не могли бы вы пояснить суть вашего эксперимента.
– Я с первого же мгновения не поверила в то, что видение приходит к Цинфелину просто так. Ни с того ни с сего к человеку не то что видения – к нему даже молочница не приходит. Нужен какой-то толчок, повод.
– Цинфелин же объяснял: он был болен, находился между жизнью и смертью… Очевидно, в тот момент и открылись его способности видеть нечто на расстоянии.
Далесари фыркнула, не скрывая презрения.
– Это толкование подходит для кумушки, которая верит в гадание на костях, и для юного профана, который никогда даже близко не стоял возле нашего лабиринта! Но не для меня. Я сразу поняла, что здесь кто-то основательно потрудился.
– Твое предположение, Далесари?
– Это же очевидно. – Она уставилась на мужа с таким видом, что он сразу понял: до него уже давным-давно должно было дойти, в чем суть происходящего, и она, Далесари, невероятно удивлена его недогадливостью. – Этот круг па стене означает, что стену обработали специальным составом. Дерзну предположить, что этот состав близок к тому, который покрывает наше зеркало ясновидения. Только работает эта система сложнее.
– Боги, что может быть сложнее ясновидения! – простонал Югонна.
Далесари подобрала с блюда последнюю ягоду винограда и сунула в рот с победоносным видом.
– Сложнее! – повторила она, выплевывая косточку на пол. – Сам граф никогда не видел ни пролива, ни башни. Но некто – видел и сумел передать это видение зеркалу. Но не тому, которое у Цинфелина на стене, а своему. Зеркалу, которое хранится у него в покоях. Затем, когда он считает, что время подходящее, он попросту передает видение из одного зеркала в другое…
– Магия? – нахмурился Югонна.
Далесари кивнула.
– Как и в случае моего дядюшки… чтоб он сдох!
– Так ведь они и… – начал было Югонна, но вовремя замолчал. Ему вовсе не хотелось сейчас ворошить прошлое. Слишком неприятные воспоминания. – Что ты предлагаешь? – спросил наконец он.
– Проследить, – быстро ответила она. – Тот, кто наносил на эту стену амальгаму ясновидения, должен был оставить следы. Это неизбежно. Амальгама будет держаться на полу, на стенах много зим – везде, куда упала капелька.
А если он был осторожен и никаких капель не оставил? – возразил Югонна.
– Я не понимаю, – возмутилась Далесари, – ты хочешь, чтобы у нас ничего не получилось?
– Пытаюсь смотреть на вещи здраво.
– Как твой друг Конан? – съязвила она. – Но ведь Конан-то как раз ввязался в это дело.
– Пойми меня правильно, Далесари, – проговорил Югонна, – я очень хочу, чтобы у нас все получилось. Чтобы мы выследили негодяя и все такое. И твоя хитрость кажется мне просто замечательной. Но что, если у нас ничего не получится?
– Что?
– Я не хотел бы, чтобы ты огорчилась и пала духом. Поэтому и пытаюсь все обсудить заранее.
– Когда у нас ничего не получится, тогда и будем обсуждать.
Далесари взяла еще одну щепотку порошка и распылила вокруг себя. На полу неожиданно вспыхнула маленькая яркая точка.
– Есть! – в восторге прошептала Далесари.
Югонна прикусил язык. Жена в очередной раз оказалась права. Потом она отыграется. Будет напоминать ему, какой он перестраховщик, как он всего боится, как он пытается предвидеть то, чего и не случится… А ведь он всего лишь хотел уберечь ее от лишних огорчений.
