Я утвердительно кивнул.
— Отлично, я тебе подарю такой же — он называется Фаренгейт. Слушай, кстати, тебе очень хочется тут сидеть?
Вот глупость — с какой это стати мне тут сидеть, мне ведь надо его разговорить и записать все это на миниатюрную пленку, вмонтированную в зажигалку, не буду же я делать это тут, в таком шуме.
— Ну что ты, Кевин, — негромко ответил я, — мне намного приятнее быть с тобой наедине.
Я почувствовал, что он даже обрадовался, что можно сразу встать и уйти — мы так и сделали.
Едва мы вошли к нему в квартиру, и Кевин закрыл за собой дверь, он сказал:
— Послушай, малыш, я очень ждал тебя, и мне хочется, чтобы этот вечер был для нас особенным. Ты ведь не торопишься?
Я отрицательно помотал головой. Одновременно я нажал на кнопочку зажигалки и тем самым начал запись нашей беседы.
Кевин провел меня в гостиную — в этот раз она была прибрана более аккуратно, чем в прошлый раз, отчего выглядела значительно уютней. Стол был уже накрыт, Кевин подошел к нему и зажег две свечи.
Я уселся в кресло, стоявшее тут же, и ждал, что будет дальше. Кевин вытащил из шкафа какую-то огромную коробку.
— Это тебе, малыш, — сказал он и протянул эту коробку мне. Там были ботинки моего размера — роскошные дорогие ботинки, какие я ни за что не купил бы себе сам, думаю, они стоили не меньше пятисот долларов. Там же лежал флакончик одеколона Фаренгейт и сверху всего этого великолепия блестело еще что-то, прямоугольное, по виду напоминавшее золото.
— Что это? — спросил я, беря в руки эту металлическую вещицу.
— Тимоша, — мягко картавя сказал Кевин, — эта вещь мне очень дорога, это наша семейная реликвия. Этот золотой портсигар был подарен принцем Англии еще моему прадеду более века тому назад — и с тех пор переходит от одного мужчины другому в нашей семье. Сыновней у меня нет, а ты единственный человек, к которому за все годы моей жизни я потянулся всей душой. Я бы хотел, чтобы ты взял этот портсигар и сохранил его очень бережно, так, как хранил его до сегодняшнего дня я сам.
Я застыл с портсигаром в руках. Я понятия не имел, сколько он может стоить, но догадывался, что цена у него должна быть баснословная. Я в жизни ни от кого не получал подарков, а тут сразу и так много! Кевин тронул меня до глубины души. Мне даже стыдно стало, что я приставлен к нему с каким-то специальным заданием. Этот человек, такой трогательный и добрый, достоин, наверное, более честных отношений. Но все равно моя сентиментальность — не повод, чтобы пожертвовать ради него своей жизнью. И я с улыбкой благодарности принял его дары.
— Кевин, — сказал я, старясь, чтобы мой голос как бы дрогнул от волнения, — Кевин — ты первый человек, который мне дарит подарки. За всю мою жизнь. Я никогда этого не забуду.
Он стоял, улыбаясь, засунув руки в карманы, и чего-то ждал. Я понял, что должен подойти к нему и, наверное, обнять его. Я так и сделал. Приблизившись к нему вплотную, я провел рукой по его уложенным волосам, проскользил пальцем по его идеально выбритой щеке.
— Кевин, ты такой необыкновенный, — сдавленно бормотал я, — я просто не знаю, как к тебе прикоснуться, что сделать, чтобы тебе было приятно.
Быстро чмокнув меня в щеку и улыбнувшись, он отошел снова к столу и сказал:
— Если ты сегодня не торопишься, то давай наслаждаться жизнью. Сейчас ты пойдешь в ванную и примешь там душ, кстати — квартира у меня не очень комфортабельная, а вот в ванной есть джакузи — ты когда нибудь пробовал, что это такое?
Джакузи? Я не только не пробовал — я и понятия не имел — что это.
Видимо, он это понял без слов, потому что рассмеялся и добавил:
— Вижу, вижу, ты не пробовал джакузи. Так вот. Ты сейчас пойдешь в ванную, включишь джакузи — эта такой подводный массаж струями прямо в ванной — ощущение невероятное. Я принесу тебе на подносе немного джина с тоником. А может быть ты хочешь ликер?
Я кивнул:
— Ну хорошо — я принесу тебе ликер, и пока ты будешь отмокать от своей армии в моей ванной, я приготовлю нам по сочному антрекоту, а потом мы вместе примем душ, а потом мы съедим антрекот, а потом мы будем делать все, что нам заблагорассудится. Ну как — подходит мой план?
Я опять кивнул. Меня несколько беспокоила зажигалка — ведь надо было говорить о сексе в присутствии зажигалки, а не в ванной, а еще надо было обсудить тему продажи оружия. Но полковник сказал, что пленки хватит на три часа, и я надеялся, что все наше мытье займет все-таки меньше времени. Но ведь я ведь уже нажал на кнопку, и запись началась, а как ее остановить — этого мне полковник не говорил. Так что выбирать не приходилось.
— Еще бы — отличный план! — согласился я и спросил по военному, — разрешите выполнять, сэр?
Он рассмеялся, кинул мне огромное душистое махровое полотенце и проводил в ванную, а сам, что-то напевая, пошел на кухню.
Минут пять я ждал, пока ванная наполнится водой — и за это время Кевин еще раз зашел ко мне, принес большой бокал с каким-то невероятно вкусным, отдающим вишней ликером. Принес маленький портативный магнитофон и включил мне приятную итальянскую музыку.
— Наслаждайся, — сказал он мне, следя за тем как я погружаюсь в воду и включая свое знаменитое джакузи.
— Наслаждайся, — ласково повторил Кевин еще раз и вышел из ванной.
Я закрыл глаз и почувствовал себя на верху блаженства. Вот это жизнь! Я нахожусь на задании полковника, веду игру с опасностью для жизни, кручу роман с английским дипломатом, и при том еще меня одевают в роскошные свитера, дарят мне ботинки, каких я никогда не видывал и золотые портсигары. Да еще окунают в это самое джакузи, принося на подносе вишневый ликер — да где это такое видано! И что бы сказала моя мама, если бы она об этом узнала? Я лежал в ванной долго-долго, закрыв глаза, потягивая ликер и слушая тихую итальянскую музыку. Я лежал в той ванной так долго, что уже потерял счет времени. Да и вода стала остывать. А где же хозяин — вроде бы он грозился поплавать тут вместе со мной?
Я негромко позвал его:
— Кевин!
Мне никто не ответил.
Я снова крикнул уже погромче:
— Кевин!
Тут мне показалось, что хлопнула дверь — и снова никто не отозвался.
— Да куда он запропастился, черт подери, — с недоумением проговорил я вылезая из ванной, обернувшись махровым полотенцем, я выглянул в коридор, но не увидел Кевина. И тогда я прошел в комнату…
Кевин был на седьмом небе от счастья — все шло как по маслу. Вчера он все доложил резиденту и тот сказал, что если информация окажется подлинной, то Кевин будет награжден высшей государственной наградой Англии, а также получит возможность выбрать для себя наиболее почетный пост. Так обещала королева.
Тем же вечером на приеме в тунисском посольстве Кевин переговорил с арабами из «Яростного декабря» и сказал им, что товар уже у него в руках, и он готов в воскресенье осуществить обмен. Он просил подтвердить их готовность звонком по Телефону в субботу вечером, именно поэтому он и не хотел засиживаться с Тимофеем в клубе, так как боялся пропустить звонок.
С Тимофеем тоже все складывалось, как нельзя лучше. Видимо ему. Кевину, наконец-то повезло и он встретил поистине благодарную душу. Достаточно было видеть, как этот мальчик тронут был его подарками — он даже говорить не мог от волнения. О, какое сегодня они будут дарить блаженство друг другу — Кевин уже предвкушал какими ласками он осыплет Тимофея. Как зацелует его всего с головы до пят — этот мальчик еще будет сходить по нему с ума. А что касается портсигара — это он вообще считал главной своей удачей — более надежного места спрятать самые секретные свои документы трудно было и придумать. В том, что Тимофей не расстанется с портсигаром пока жив, Кевин был уверен. Он знал, что на какое-то
