не беспокоили почти неделю, за это время многие из тех, кто пришел одновременно с ним, были или уже приняты или уже изгнаны из Легиона, а по его кандидатуре решение все не принималось. Он начинал нервничать, он страшился того момента, когда ему вдруг объявят, что он не подходит.
Тимофей не мог и предположить, что его судьба решалась на самом высоком уровне. Руководству легиона было доложено о его кандидатуре напрямую. Французы были поражены его уникальными физическими данными, его выносливостью, а кроме того, весь опыт его перехода границ без документов свидетельствовал о настоящем авантюристическом складе характера этого парня. После долгих колебаний и обсуждений было решено все же взять его, но готовить по специальной программе, из него хотели сделать супермашину, настоящего убийцу, не знающего страха и жалости. Человек без биографии, без родных и близких — такой как этот славянин — подходил идеально.
И через несколько дней Тимофею была объявлена его судьба — он зачислялся в легион, его направляли в один из лагерей недалеко от Парижа для прохождения подготовки, кроме того отныне он именовался Лео Стенли и навсегда забывал о том, кто такой Тимофей Истомин, а также подписывал с Легионом пятилетний контракт, по истечении которого, если он, конечно, останется к тому времени жив, он получал гражданство Франции, легальные документы и право жить дальше как ему заблагорассудится.
О большем Тимофей не мог и мечтать, и он окунулся в учебную жизнь лагеря с таким энтузиазмом, что поражал даже видавших виды инструкторов.
Больше всего Лео поражала атмосфера в этом учебном лагере. Строгая дисциплина, никакой дедовщины, продуманный и дозированный комфорт — все это делало жизнь в легионе просто райским наслаждением по сравнению с тем, что видел Лео в России. После обязательных тренировок было достаточно времени, чтобы заняться так называемой самоподготовкой, можно было просто покурить на скамеечке на территории лагеря, можно было позвонить домой, можно было посмотреть телевизор или потолкаться в местном баре. В город молодых легионеров до конца учебы на выпускали.
Легионеры мало дружили между собой, и хотя были группировки по национальностям, но они не перерастали в отношения армейских землячеств. Скачала Лео не понимал причины такой сдержанности людей одной национальности по отношению друг к другу, а потом понял, что у каждого из пришедших была своя непростая и порой с довольно-таки темными пятками биография А поскольку попадая в легион человек просто отказывался от всякого прошлого, то любая нечаянная встреча с каким-то земляком, который мог что-то знать о тебе том, из прошлой жизни, была крайне нежелательной. Поэтому группировались в основном не столько по национальностям, сколько по цвету кожи. Скажем, одним телефоном могли пользоваться только белые всех национальностей, а другим — только цветные. Нет, можно было, конечно, подойти и не к своему аппарату — никто бы за это не убил, но все соблюдали эти как бы неписаные правила Кроме того из имеющихся двух телевизоров один тоже принадлежал белым, а другой цветным И это не было расизмом — просто белые как правило предпочитали смотреть боевики и детективы, а цветные обождали спортивные соревнования, футбол, бейсбол и так далее.
Кормили в легионе всех на убой, но все-таки по вечерам ребята любили посидеть в местном кафе. Особенный кайф доставляло то, что цены в этом кафе были в 3–4 раза ниже, чем в городе. Поэтому даже когда срок учебы заканчивался и можно было уже в увольнение выходить в город — многие предпочитали оставаться на территории лагеря — это было дешевле.
Удивляло Лео и другое — как ни странно, но сексуальные отношения между мужчинами тут не существовали. То есть может быть где и были голубые, но как-то это не обсуждалось, не афишировалось и он по крайней мере ни одного такого парня в своем окружении не знал.
С языками общения дело обстояло легко. Официальным и обязательным для всех был французский, и его Лео усвоил быстро и без проблем в течение месяца. Вторым, тоже обязательным, был английский. Но за полгода, проведенных в «учебке», он научился понимать не только по английски, но еще и по немецки и даже немного по — испански. Он, как губка, впитывал в себя все, что только было можно, банковский счет его ежемесячно пополнялся деньгами, которые он не тратил, и Лео чувствовал, что начинает приобретать некоторую устойчивую почву под ногами.
И вот полгода учебы подошли к концу. За это время из просто выносливого и сильного парня он превратился в настоящего атлета, с огромными бицепсами, владеющего всеми приемами рукопашного боя, легко справляющимся с любыми видами стрелкового оружия, прекрасно знающим современную боевую технику. И самое главное — в результате многочисленных тренировочных боев его болевой порог снизился настолько, что позволял ему выдерживать любые самые нечеловеческие нагрузки.
Начальство, внимательно следившее за его успехами, в принципе было довольно. Все понимали, что он отличался от рядовых легионеров своими физическими данными. Подходило время использовать это на практике.
Однако прежде, чем Лео попал впервые в настоящие боевые условия, он был переброшен в другой гарнизон, где ему и предстояло служить. Ставший уже настоящим легионером, получив небольшую прибавку к жалованью и право еженедельного выхода в город, Лео в первый же свой свободный день решил навестить Элен.
Все эти тяжелые месяцы он думал о ней неотрывно. Он все время повторял ее имя, мечтал снова качать ее на своих могучих руках, хотел увидеть в ее глазах изумление, когда она посмотрит на него — такого накаченного молодчика. Он конечно же понимал, что Элен — часть его прошлого, что по идее, если уж быть до конца образцовым легионером, он обязан отказаться от встреч с ней. А с другой стороны — кто она ему? Она не мать, не сестра, не жена. Может быть, он встретил ее только сегодня? Да и кто узнает о ней?
И Лео после долгих сомнений решился — едва добравшись до Парижа, он прямиком направился на Елисейские поля, туда, где впервые на мостовой увидел ее в сиреневых чулочках и огромных тяжелых ботинках, рисующую что-то на мольберте.
Лео шел по парижскому бульвару, с удивлением понимая, что вот теперь он вернулся сюда уже не беглым солдатом, уже не запуганным дезертиром, а нормальным воином, с полным основанием он оставлял сейчас следы своих ботинок на асфальте парижских улиц — он, защитник Франции, солдат иностранного легиона, таинственный и загадочный человек без национальности и прошлого, могучий Лео Стенли.
Элен он увидел издалека — она сидела все на том же месте, размазывая кистью краски по мольберту. Правда, одета она была по-другому, по-весеннему. На ней была какая-то голубая прозрачная блузка с длинными пышными рукавами и белые, в розовый цветочек, лосины. А на ногах красовались легкие без каблука сандалии. Блузка раздувалась весенним ветром и казалось, что сейчас она превратится в парус, и следующий порыв ветра унесет этот парус вместе с его хозяйкой куда-нибудь далеко-далеко.
Лео медленно приближался к ней, не зная с каких слов ему начать их беседу. Он встал рядом с ней, немного с боку, как бы заглядывая в ее мольберт.
— Мадмуазель хочет быть художником? — спросил он ее.
Она, не поворачиваясь, дерзко ответила:
— Месье заслоняет мне солнечный свет, будьте так любезны, идите своим путем.
Лео усмехнулся — ему понравилось, что она не торопилась заигрывать с прохожими.
— Элен, — сказал он, — ты не узнаешь меня.
Ее рука с кистью замерла и повисла в воздухе. Она не сразу обернулась. А когда увидела его лицо, то легче бабочки взметнулась ввысь, с визгом повиснув на его шее.
— Же тэм, — шептала она, — же тем, я люблю тебя. Я так и знала, что однажды ты появишься, я знала, что ты придешь…
Так и не выпуская ее из своих объятий, Лео нес уже ее на Монмартр, в ее крохотную квартирку под самой крышей, и там они любили друг друга долго и неистово — как и в первый раз. С этого дня Лео не пропускал ни одного выходного, чтобы не повидать Элен. Их только что зародившаяся любовь вспыхнула и заискрилась с такой немыслимой силой, что они оба были пьяны этим чувством и находились в какой-то эйфории. Жизнь казалась раем.
А уже через месяц Лео получил первое задание.
Ему с группой легионеров предстояло задушить в зародыше военный переворот в одной из французский колоний в Африке, в одной из самых жарких и поистине варварских стран — Гринее.
На сборы было отведено всего лишь полчаса, и Лео, не успев попрощаться ни с Элен, ни даже с друзьями, уже летел в полном обмундировании, обвешанный оружием, фанатами и еще некоторыми
