Молодой генерал-лейтенант командовал тремя уланскими полками и парадным полком пешей гвардии. Гвардейский полк был специальной воинской частью «с исключительным уровнем дисциплины и светской жизни». При полку существовала школа практической геометрии, в которой «учили рисовать карты на глаз либо с помощью приборов». В казармах пешей гвардии на улице Битной (на теперешнем Жолибоже) князь проводил по нескольку часов в день. Частично это объяснялось и тем, что поблизости от этих казарм находилась частная квартира барона Кокцеи, где иногда тоже проходили «философские обеды».
Вот и все сведения о князе Станиславе 1778–1784 годов как об интеллектуалисте и военном. А теперь два факта из его биографии, говорящие о том, что этот философ и генерал был одновременно и принцем крови, стоящим ближе всех к трону и явно на него поглядывающим.
Осенью 1777 года король всерьез взялся подводить базу под будущую королевскую династию. После двух неудачных попыток устроить свой брак он решил женить князя Станислава на принцессе из французской королевской семьи, а при случае добиться для племянника наследственного владения Курляндским герцогством в качестве заявки на польскую корону.
К сожалению, ни одно из этих желаний нельзя было осуществить без согласия «августейшей гарантки», так что король обратился через посланника Штакельберга к Екатерине, изложив ей свои планы и прося высказать мнение. Ответ пришел мгновенно. Императрица с холодной иронией благодарила короля за доверие, заметив при этом, что «герцог Курляндский еще не умер, так что разговор о его наследственных владениях преждевременен, а что касаемо Франции, то королю следует помнить, что все его несчастья именно оттуда и происходят».
После такого ответа говорить было не о чем. Униженный король велел своим представителям в Париже прервать переговоры относительно женитьбы. Мадемуазель де Бурбон-Конде пришлось отказаться от видов на польскую корону, а князь Станислав мог и дальше пребывать в холостяцком положении.
Другая династическая авантюра – на этот раз по инициативе самого князя – имела место три года спустя при довольно интересных обстоятельствах.
Год 1780-й. Императрица Екатерина отправляется в Могилев на встречу с императором Иосифом П. Маршрут этого путешествия проходит по самой польской границе. Король решает использовать эту оказию и высылает в Полоцк приветственную делегацию. Кому же поручить эту миссию, как не князю Станиславу, который однажды уже сумел добиться расположения государыни? Но Станислав-Август помнит еще скандал с Репниным и, чтобы избежать возможных эксцессов со стороны вспыльчивого племянника, придает ему в советники умного и многоопытного приятеля, известного уже нам генерала Кокцеи. Другим товарищем князя в этом путешествии был поэт-камергер Станислав Трембецкий.
Екатерина принимает князя Станислава так же сердечно, как четыре года тому назад в Петербурге. Принц Речи Посполитой сопровождает императрицу при посещении ею некогда польского Полоцка. Царица, никогда еще не бывшая на католической мессе, хочет послушать ее в роскошном иезуитском костеле. Вопрос об иезуитах находился в то время в центре внимания Европы. После того как орден был упразднен в Польше и других странах, Беларусь стала его последним прибежищем. Но иезуитская масса прошла «скучно и нудно». Разочарованная императрица хочет выйти из костела до конца службы. Князь Станислав, видавший иезуитов в Риме, предостерегает ее перед опрометчивым пренебрежением к «преторианской гвардии церкви». Аргументы производят свое действие. «Императрица безропотно простояла до конца скучного богослужения».
Из Полоцка все общество направляется в Могилев. Спустя десять лет после злополучной встречи в Силезской Нисе князь Станислав вновь встречается с императором Иосифом П. Основная часть могилевской встречи проходила в близлежащем Шклове, где австрийского императора и русскую императрицу с неслыханной помпой принимает владелец имения – граф Зорич. В Шклове абсолютно неожиданным образом дает о себе знать третий участник раздела Польши – Фридрих II. Эпизод этот забавен и характерен для создателя могущественной Пруссии. Граф Зорич через шкловского торговца – еврея Нутку – доставил для этого приема чудесный саксонский сервиз из Дрездена. При провозе сервиза через Пруссию с Нутки дважды взяли пошлину – за ввоз и вывоз. Торговец пожаловался на эту несправедливость прусскому королю. И вот в Шклов пришел следующий ответ:
Господин Нутка из Шклова! Пошлину с вас по существующему закону взяли справедливо при въезде в мои пределы. Справедливо взяли и при выезде из оных. Но если господин Нутка не хотел платить двойной пошлины, он мог бы купить такой же сервиз на моей берлинской фабрике.
Фридрих
Торжества и увеселения в Шклове продолжались так долго, что князь Сапега сумел проиграть в карты все свое огромное состояние. Граф Зорич, стремясь как можно лучше использовать подвернувшийся случай сделать карьеру, замучил высоких гостей на совесть подготовленной артистической программой. В заключение двадцать седьмого дня встречи должна была быть представлена пьеса в исполнении труппы воспитанников кадетского корпуса царицы. Августейшие гости уже не в силах были вынести последнего измывательства. Обескураженный хозяин старается удержать их тем аргументом, что все члены труппы принадлежат к дворянскому сословию. Император Иосиф II ехидно ответил: «Не знал, что для того, чтобы быть хорошим шутом, надо быть дворянином».
В Могилеве князь Станислав понес тяжелую утрату. Неожиданно умер его любимый приятель генерал Кокцеи. Смерть этого солдата, уцелевшего в сотне сражений, была столь же необычна, как и все его житейские приключения. Несколько дней спустя после прибытия в Могилев генералу захотелось ночью пить. Он неосторожно схватил стоящую у постели бутылку с водой и поранил руку осколком стекла. Крохотная ранка вызвала гангрену, от которой тогдашняя медицина не знала средств, и… исколесивший весь свет Кокцеи навеки уснул в чужом Могилеве. Вскоре после его похорон лишившийся опытного советника молодой князь совершил глупость, от которой пытался его уберечь прозорливый дядя. Ободренный благосклонностью императрицы, он направил ее мемориал по основным политическим вопросам: «Я просил ее искренне высказать свои намерения по отношению к Польше, потому что мне казалось, что эта страна, конституция которой была столь зыбкой и которой определили в качестве арбитров русских посланников, очутилась в положении, невозможном для народа с гордостью и понятием о чести». В заключительнной части мемориала он выражал взгляд, что для спасения страны необходимо усиление королевской власти благодаря установлению… наследственной монархии.
Мемориал был передан «августейшей гарантке» во время сердечного прощания, и князь с сознанием отлично исполненного долга отправился в обратный путь.
«Когда я через Украину вернулся в Варшаву и изложил королю содержание моего письма к царице, то король впал в полное смятение. В таком состоянии я его еще никогда не видел. Больше всего его тревожило мое предложение заменить выборную монархию наследственной. Король то и дело повторял: „Я поклялся ничего не предпринимать для наследственной передачи трона. Кто же поверит, что ты сделал это предложение без моего ведома? Теперь на каждом сейме будут мне это в вину ставить!“ Успокоить его было невозможно. Пришлось пригласить русского посланника, который заверил короля, что содержание моего письма ни до кого не дойдет».
Ответа на свой мемориал князь не получил. Спустя год, когда через Польшу проезжал русский
