заявлением Кристин, но никакие манеры уже не могли заставить его обуздать свой голод. Кристин только сочувственно на него посмотрела и покачала головой: курил, не ел. Ужас. Вот и отпускай вас, мистер Ломан, после этого в командировки.
Эйдриан ел молча — и не отрывал взгляда от Кристин. В глубине души он радовался тому, что можно вот так сидеть рядом с Принцессой, не говорить ни о чем, а только наблюдать за ней, запечатлевать в сознании каждый ее жест, немного медленный, будто неуверенный. И улыбку — открытую, адресованную ему, десятикратно отраженную в лучистых глазах, или же мягкую, загадочную, относящуюся бог знает к каким мыслям. Кристин тогда на мгновение замирает, глядя куда-то за линию горизонта, и только вздрагивают уголки губ… Эйдриан будто бы старался сейчас заполнить с помощью Кристин пустоту трехнедельной разлуки. Но, как только эта мысль родилась и была облечена в слова, он крепче стиснул зубы. Прикрыл глаза. На лице его промелькнуло болезненное выражение. По счастью, Кристин как раз задумалась и ничего не заметила.
Нет… Господи, дай мне силы превозмочь эту боль, эту муку… это преступление! — взмолился Эйдриан. Она мне как дочь. И я не могу влюбиться в свою дочь. Лилиан, ну почему девочка так на тебя похожа?.. Отпусти меня!
Но перед внутренним взором Эйдриана вновь и вновь вставали картины прошлого.
…Ему четырнадцать. Душный летний день. Влажный горячий воздух обволакивает, не дает дышать. Но сегодня Эд не пошел на пляж. Новая соседка, Лили, пригласила его на велосипедную прогулку. «Бродвью-парк — чудесное место», — так она сказала, и Эйдриан, сам не зная почему, готов был поверить в эту глупость. Изо всех сил крутя педали, он мчится по песчаной дорожке, но Лили все равно впереди, и ее солнечные локоны красиво развеваются на ветру. Эд отстает, проигрывает — и он счастлив, что победу одержала Лили. Она торжествующе смеется, и Эд рад потерпеть еще десять тысяч поражений, только бы сияли глаза этой девочки.
Нет? Лилиан, я все равно буду любить тебя. Вечно. Позволь хотя бы быть с тобой рядом — как другу…
В восемнадцать чувства сильны, как волны океана в шторм, и кажется, что они будут… вечными. И что всегда будет болеть разбитое сердце. Хлестал дождь, но Эд и Лили не спешили входить в дом, где девушку уже ждала мать. Они стояли перед дверью, и Эд держал свою куртку над головой возлюбленной. Ему очень хотелось, чтобы на его щеках она видела только капельки дождя. Но хуже всего было оттого, что в ее бархатных серых глазах отражалась не меньшая боль, чем та, что терзала его душу.
…Эйдриан и Лилиан, друзья не разлей вода, очень хотели проходить стажировку в одной газете. Но сейчас Эд проклял тот день, когда они впервые переступили порог редакции «Флорида ньюз Майами». От взгляда, которым обменялись Лилиан и сын босса, Джордж Макферсон-младший, Эйдриану впервые в жизни стало по-настоящему страшно. Он почувствовал, как в нем умирает надежда завоевать сердце любимой девушки.
…Двадцать два года и один день назад Эйдриан нервно мерил шагами светлый больничный коридор. Мужа Лили с ним не было. Джордж не успел вернуться из командировки. Приятной внешности чернокожая медсестра вышла из операционной.
— Эй, — достаточно бесцеремонно, но дружелюбно окликнула она молодого мужчину, который в. несколько скачков немедленно преодолел расстояние от одного конца коридора до нее, — поздравляю, вы стали отцом очаровательной дочурки. Девочка здорова. С вашей женой тоже все в порядке. — Женщина снова скрылась за дверью.
Эйдриан так смутился, что даже ответить ничего не смог. Он буквально упал в кресло. До самого вечера он так и не сумел стереть с лица счастливую улыбку.
…Память услужливо предлагала все новые и новые кадры. Лилиан в подвенечном платье. Лилиан режет торт на первом дне рождения Брайана. Лилиан держит на руках малышку Кристин, которую и не разглядеть-то толком: так, пищащий ворох белоснежных кружев и рюшек…
Черт-черт-черт! Я схожу с ума… Эйдриан готов был взвыть, когда осознал, что на некоторых «слайдах» лицо Лилиан замещается другим… похожим, но чуть более серьезным и очень юным.
— Эйдриан, что с тобой? Ты меня не слушаешь? — Голос Кристин звучал немного обиженно и удивленно.
Эйдриан стряхнул с себя оцепенение.
— Извини, дорогая, я, кажется, слишком устал. — Его взгляд скользнул по столу, и Эйдриан поспешил спрятать правую руку: уйдя в свои мысли, он машинально сжал нож. На большом пальце выступило несколько капель крови.
— Тогда немедленно иди отсыпаться! А яхту я тебе потом покажу. Покатаемся с тобой завтра, хорошо? Отдохни только как следует, умоляю тебя. — Кристин, кажется, нужен был только повод, чтобы покудахтать над своим старшим другом.
Эйдриан понял, что его откровенно выпроваживают, и подумал уже, не изобразить ли обиду… Нет, не в этот раз. Может, после более-менее крепкого сна в голове прояснится. Безумие, чистое безумие!
Провожая Эйдриана, Кристин прильнула к его плечу. На самом деле ей вовсе не хотелось, чтобы он уходил. Эгоистка! Человеку же спать нужно. Проходя через гостиную, Кристин заметила, что принесенные Эйдрианом белые розы уже стоят в вазе. Нет, определенно, в нашей жизни есть место волшебству, с улыбкой подумала Кристин.
Эйдриан тоже бросил взгляд на букет.
— Ой! — спохватился он. — Прости, девочка моя, я же забыл о подарке!
Глаза Кристин радостно загорелись. Подарки Эйдриана всегда несли отпечаток любви и заботы, какую она иногда не находила в своей семье.
В следующее мгновение в руках Кристин оказался продолговатый бархатный футляр.
— Когда я его увидел, понял, что вы друг другу понравитесь, — сказал Эйдриан и, наклонившись, поцеловал Кристин в лоб. — Он похож на тебя: красивый, таинственный, тонкий. И должен принести тебе счастье. Пусть оберегает твою нежную душу, пока меня нет рядом.
На подушечке синего бархата лежал старинный серебряный браслет, легкий, воздушный, как звенящее кружево. Сияющие светлые нити переплетались между собой в каком-то загадочном, — Кристин была уверена, что и магическом, — орнаменте. Она улыбнулась вдруг возникшему странному желанию: ей хотелось, чтобы ее судьба походила на этот прекрасный, пускай и непонятный еще узор.
Эйдриан нехотя, с трудом открыл глаза. Мир еще состоял из расплывчатых и бледноватых цветных пятен. Судя по ощущениям, он спал у себя дома, на любимой жесткой тахте, правда, в одежде и в не совсем удобной позе: плечи и спина жутко ныли. Эйдриан поморщился, попробовал потянуться, размять затекшие мускулы. Саднил порез на пальце. Эта маленькая, еле заметная боль полностью вернула его к реальности. Он вспомнил все события, вернее, переживания сегодняшнего утра. Или вчерашнего?.. Электронные часы на столике показывали четверть пятого. В незашторенные окна ослепительно било солнце. Значит, еще сегодняшнего. К ужасу Эйдриана, после нескольких часов сна картины «бреда» не стали менее яркими.
Только сейчас он понял, что проснулся не сам по себе. С противным треском надрывался звонок у входной двери. Кто-то по другую ее сторону не оставлял в покое кнопку, наверное, минуты четыре. Пожелав визитеру всего «хорошего», Эйдриан пошел открывать. На удивление тяжело было двигаться — как во сне, будто вместо воздуха тебя обволакивает мутная вязкая масса.
Однако, открыв дверь, Эйдриан проснулся окончательно — от изумления. На пороге стояла Вивьен Макферсон.
— Что, Эд, неужели даже не предложишь даме войти? — На самом деле слова эти были произнесены, когда Вивьен уже вошла в комнату. Насмешливый взгляд, неторопливая и плавная походка здоровой, сильной хищницы.
— Э-э… Привет, Вивьен. Что-то случилось? — растерянно проговорил Эйдриан.
— Хм. Дай подумать. — Гостья с заученной грацией опустилась на диван и расправила на коленях складки алого платья. Подняла на Эйдриана взгляд невинных глаз. — Нет, кажется, ничего особенного. Пока…
— Тогда я совершенно не понимаю, что ты здесь делаешь. Не сказал бы, что ты у меня частая гостья. — В разговоре с этой женщиной Эйдриан не мог сдерживать враждебность интонаций.
