на жука корпус стоял на четырех больших колесах почти шарообразной формы. Лей положил руку на небольшой гладкий прямоугольник на корпусе вездехода, и массивная боковая дверь медленно открылась, разделившись на две части — верхнюю и нижнюю, которая превратилась в трап. Салон вездехода был слишком комфортабельным для военной техники, но и слишком строгим для обычного автомобиля. Гости расположились сзади, а Лей сел за руль.
— Эта штука герметичная и с кондиционером, — сказал Лей, заводя мотор. — Так что будет не жарко.
— А почему у него колеса такие странные? — поинтересовалась Эда.
— Чтобы в песке не завязнуть, — ответил Лей. — Песок здесь мелкий, — это скорее даже пыль. Чтобы не проваливаться техника должна сжимать его под собой. Для этого вездеходы делают тяжелыми, а колеса — гладкими, и не накачивают сильно, чтобы увеличить площадь соприкосновения с песком.
— А дороги вы не строите? — продолжала спрашивать Эда.
— Дороги в этой местности строить невозможно. Их будет постоянно заносить песком. К тому же, суточный перепад температур здесь составляет около ста градусов. Только очень дорогие материалы смогут выдержать такой режим. Мы здесь строим тоннели и прокладываем по ним рельсы. Вы кстати сможете увидеть один из таких. Мы будем его пересекать.
Вездеход покинул гараж и, проехав по узкому ущелью, оказался на бескрайней песчаной равнине, которая, простираясь во все стороны, исчезала в желтоватом тумане плавно переходившем в голубое небо. Лишь только лучи фокосского солнца упали на стекло, как оно тут же потемнело так сильно, что, казалось, наступил вечер. Машина двигалась не спеша, покачиваясь на мягких рессорах, от чего возникало впечатление, что она плывет по воде.
Вскоре, из-за бархана показалась высокая тонкая башня с двумя антеннами. Лей развернулся возле нее и поехал дальше.
— Это своего рода дорога, — сказал Лей. — Технология старая, но чертовски надежная. От каждого маяка до соседнего путь гарантированно свободен. Если не придерживаться маяков, можно улететь в трещину или упереться в скалу которую сразу и не заметно.
— Если путь свободен, — сказала Эда, — не могли бы мы ехать чуть побыстрее?
— Зачем? Мы ни куда не спешим, — ответил Лей.
— Просто бесит. Мы тащимся как черепахи.
— Зато черепахи живут по триста лет. Люди передвигаются быстрее, но и живут в три раза меньше, а те, кто быстро ездят по пустыне, и того не проживают.
Вездеход прошел еще несколько маяков и преодолел бархан, под которым проходила серая труба, диаметром около десяти метров. Пронзая барханы, она шла от горизонта, уходя за горизонт с противоположной стороны. Это была магистраль транспортной системы, по которой из города в город по рельсам мчались пассажирские и грузовые капсулы.
— Меня всегда интересовало, что производят пришельцы на Фокосе? — спросил Зэн.
— Практически все, — ответил Лей, — но больше всего — идеи.
— И это приносит много денег?
— Конечно. Идеи — это ценный товар, если уметь его правильно продавать. Каждый день, в различных областях своей деятельности, люди сталкиваются с проблемами. Для того чтобы решать проблемы необходимы интеллектуальный потенциал и знания. Мы занимаемся производством и того, и другого. ВУЗы Земли обетованной ищут умных людей, а знания приходится добывать — отнимать у природы, постоянно исследуя и изобретая. Когда этим занимаются умные люди, в конце концов, рождаются идеи, которые остается просто завернуть в красивые коробки и поставить на витрину. Сейчас в мире большая часть производимых товаров имеет где-то внутри пришельскую идею или изобретение, и с продажи каждого такого товара Страна пришельцев имеет свой процент. Самое главное — идеи как товар никогда не устаревают. Новая идея может сделать устаревшим любой товар, но сами новые идеи всегда будут востребованы, потому что с проблемами люди всегда сталкивались и будут сталкиваться.
Прошло около полутора часов, а еще недавно висевшее высоко над горизонтом солнце уже клонилось к закату. Подходил к концу первый день белых суток. Вездеход приближался к странным сооружениям, которые представляли собой торчащие из песка, очень пологие пирамиды с усеченными вершинами. Шесть таких бетонных конструкций стояли вряд посреди пустыни недалеко от очередного маяка.
— А вот и город, — сказал Лей.
— Где? — удивленно спросила Эда.
— Да вот же, — ответил Лей, указав на пирамиды. — Это транспортный вход в город.
Вездеход въехал на вершину одной из пирамид, и площадка под ним начала опускаться. Тут же с четырех сторон поднялись красные огни, сигнализировавшие подъезжающим о том, что лифт занят. Вездеход опустился под землю на пару десятков метров, и перед ним открылась дверь в помещение похожее на подземную парковку. Дороги от шести лифтов сразу же сворачивали в сторону и заканчивались стоянкой вездеходов. Лей заплатил за аренду транспортного средства и повел гостей к эскалаторам, которые спускались в город.
Центром города была увенчанная искусственным куполом извилистая трещина длинною в несколько километров. Обе ее стены были плотно облеплены фасадами зданий. Витрины магазинов, кафе, банки и офисные помещения располагались на восьми ярусах пещеры. Переливаясь разноцветными огнями вывесок и реклам, это место выглядело не менее ярко, чем вечерний центр любого развитого города. Однако, было раннее утро, и люди не спеша шли на свои рабочие места по выложенным плиткой улицам и узким мостикам. Без суеты, не заталкивая друг друга на эскалаторы и в общественный транспорт, люди здесь шли медленно, как будто гуляя, хотя большинство из них шли на работу. Не смотря на час-пик, в городе было тихо, и лишь вода подземной реки тысячелетиями пилившая скалу надвое тихо журчала на дне пещеры.
— А почему у вас флаг такой мрачный? — спросила Эда.
— Ну почему же мрачный? — переспросил Лей.
— Черный какой-то.
— Ну, черный цвет — это цвет космоса, желтый круг — это Фокос, а белый треугольник — это символ движения вперед, символ преемственности и развития, то есть символ пришельцев.
Первым делом Лей повез гостей в центральный парк Акуры. Он хотел, чтобы дети влюбились в Землю обетованную с первого взгляда, и для этого лучшего места, чем центральный парк было не найти. Капсула остановилась в Долине водопадов — в месте, где грунтовые воды, вытекая из скальных трещин, спускались по стенам пещеры узором из тысяч больших и малых водопадов. Многовековые наслоения солей и минералов покрывали стены долины причудливым узором в коричневых, красных и оранжевых тонах с вкраплением белоснежных жилок. Стекавшая по стенам вода попадала в кристально чистое озеро на дне пещеры, где, расталкивая друг друга, суетились окуни, пытаясь схватить приносимые водой семена покрывавших скалы растений.
Долина водопадов располагалась в самом центре парка и, таким образом, в самом центре города между трех скал, на которых возвышались три огромных небоскреба. Между этими скалами, от станции, в разные стороны расходились три дороги. Одна через сквер вела к выходу из парка, другая — в детский развлекательный комплекс, а третья — в Катонийский сад. Лей повел детей к аттракционам, но Никьян заплакала и наотрез отказалась туда идти. Эда прижала ее к себе и та быстро успокоилась, после чего Лей предложил пойти в сад.
Катонийский сад наполняли экзотические для этих мест титанианские растения — преимущественно те, что когда-то покрывали острова Като. Многие из них были полностью уничтожены Великим цунами и сохранились лишь в садах Земли обетованной. Увитые плющом деревья с необъятными стволами и покрытые мхом валуны были хаотично расставлены по идеально ровной поверхности сада усыпанной серым гравием. Каменные тропинки извивались между ними, и за очередным поворотом было не видно, куда ведет та тропинка, по которой идешь. Ориентироваться можно было лишь по указателям стоявшим на перекрестках.
— Странные здесь дорожки, — размышляла вслух Эда. — Как будто вначале набросали камней, а потом начали строить между ними дорожки. Почему не наоборот?
— Потому что так всегда происходит, — ответил Лей. — Вначале природа создает ландшафт, а потом человек на нем что-то строит. Это катонийский стиль. Этот сад — копия тех садов, что издревле строили в
