укрылась, постель, и комната, и весь дом показались ей такими же пустыми и холодными, как ее сердце.
Все правильно, Эрин, твердила она себе. В конце концов, чего ты ожидала? Он при исполнении служебных обязанностей. Завтра его работа будет завершена, и он вернется в Вашингтон ждать нового задания. Эрин О'Ши, возможно, будет упомянута в представленном им отчете, и, может быть, когда-нибудь он вспомнит о ней с нежностью, но скоро черты ее лица изгладятся из его памяти.
Она останется для него приятным приключением во время сложной работы. Разрядкой от напряжения, которого требует его работа.
Но неужели он может расстаться с ней так просто? Неужели он не помнит, что случилось в этой комнате? В этой постели? Ей казалось, что в этих стенах звучит эхо жарких, страстных слов, которые он ей шептал, которые были для нее песней.
«Дурочка! Глупышка!» – твердила она себе. Но они продолжали звучать у нее в ушах: «Милая… Иди ко мне… Ну, скорее… Я жду… Эрин… Эрин… Эрин…»
Она проснулась поздней ночью, вероятно, после полуночи. Дом был тих и безмолвен, по она не смогла заснуть снова. Эрин поправила одеяло, сходила в ванную, поворочалась несколько минут и решила попить холодной воды.
Снова встав с постели, она накинула халат, но поленилась найти тапочки. Не зажигая света, спустилась вниз – и задохнулась.
Дом был в огне!
В первый момент она панически испугалась. Сжав у горла воротник халата, попыталась унять сильно бьющееся сердце. Но через минуту поняла, что ошиблась. Дымом не пахло, и огонь был сосредоточен в облицованном панелями кабинете.
На подгибающихся ногах она прошла темный холл и заглянула туда. Свет был выключен, но в огромном камине, которым доселе не пользовались, ярко пылало пламя.
Заинтригованная, она ступила в кабинет и внезапно остановилась. Ланс раскинулся в кресле, в котором однажды уже спал. В его опущенной руке был пустой стакан, а на столике у локтя стояла бутылка бренди.
Она осторожно пошла дальше. Он, шумно посапывая, спал. Очки, сдвинутые на макушку и там забытые, вызвали ее растроганную улыбку. В отблесках пламени его взъерошенные волосы казались золотыми.
Бесшумно, на цыпочках она подошла ближе. Сердце ее было полно любви. Любви? Да! Она любит его. Это и хорошо и плохо. Это и восхитительно и больно. По тысяче причин это невозможно. Но любовь, переполнявшая ее, оттеснила возражения трезвого рассудка.
Стараясь не разбудить Ланса, она протянула руку, сняла очки с его макушки и положила на стол. Он не пошевелился. Волосы казались такими упругими и живыми в отблесках танцующего пламени, что их хотелось потрогать. Искушение было настолько сильно, что она не могла ему сопротивляться.
Она провела рукой от его лба до затылка; огненные пряди под ее пальцами были мягки, как шелк. Он открыл глаза.
Казалось, время остановилось. Не решаясь даже вздохнуть, чтобы не разрушить колдовских чар, они смотрели друг на друга и не могли наглядеться.
Он не пошевелился, только поднял руку и накрыл ладонь Эрин, все еще лежащую на волосах, твердыми теплыми пальцами, провел ею по своей щеке, легонько прижал к губам и стал целовать. Она чувствовала кончик его языка. Его поцелуи делались все более страстными.
Медленно, медленно, словно во сне, он притянул ее к себе и посадил на колени. Стакан выпал из ее руки и с глухим звуком упал на ковер. Раздвинув воротник ее халата, он уткнулся лицом в выемку у основания ее шеи.
– Эрин, если ты – сон, то я не хочу просыпаться! – Его голос стал хриплым и прерывался от страсти.
Она откинула голову, подставив его жадным губам свою шею и грудь.
– Ланс, я не сон. Я живая, Ланс…
И тут их губы встретились. Она припала к его груди, и он сомкнул объятия. У нее под ухом раздавались тяжелые, гулкие удары его сердца. Их слившиеся губы плавил тот же огонь, который бушевал в их душах.
– Ты опять пил бренди, – сказала она, отрываясь от его губ. – На тебя так сильно все это действует?
– На меня сильно действует вот это, – пробормотал он, проводя языком по ее ушной раковине. – И это, – он покрывал быстрыми летучими поцелуями ее лицо. – И это, – его губы спускались ниже. – И это, – он наконец достиг ее груди. Одной рукой он на секунду мягко накрыл ее грудь, затем стал гладить ее живот, затем – бедра, там, где они плавно переходили в ноги. – И это, – плотнее прижав ладонь к ее телу, он словно лепил ее, с безошибочной точностью следуя изгибам этого восхитительного тела.
Она задрожала. Словно фонтан страсти забил, забурлил – она поддалась неудержимому желанию. Она прильнула к нему всем телом, крепко обняв за шею.
Взяв ее за плечи, он отстранился и заглянул в глубину ее глаз.
– Эрин, я хочу тебя так, как никогда в жизни не хотел ни одной женщины! Но я никогда не прощу себе, если воспользуюсь твоей – или чьей бы то ни было – слабостью, как сейчас. Сегодня ты пережила сильное потрясение, ты взвинчена. Ты уверена, что ты этого хочешь?
Вместо ответа она взяла его за руки, мягко освободила свои плечи и сняла халат. Он на мгновение перестал дышать, увидев ее ночную рубашку. Ту самую, которую отметил, еще когда обыскивал ее чемодан в первый день, в этой же комнате. Бледно-голубой шелк оттенял ее опаловую кожу. Лиф из кремовых кружев плотно облегал грудь, не оставляя простора воображению.
– Эрин… – задохнулся он.
