– Давай лучше поговорим, – сказал он через несколько секунд и потащил ее в гостиную. Именно потащил, так как ноги ее не слушались и она с трудом переставляла их. Последний поцелуй истощил ее силы, и она погрузилась в состояние, близкое к забытью.
Они сели на диван, прижавшись друг к другу. Ян взял ее руки в свои и положил их на колени:
– Твоя мать сказала мне, что ты сейчас ни с кем не встречаешься. Шей, я хочу видеть тебя как можно чаще. Я хочу быть рядом с тобой. Я подумал, что мы…
Последние слова привели ее в чувство. Она резко выдернула свои руки и отодвинулась от него, как будто ее облили холодной водой.
– Подожди минутку, – сказала она тревожным голосом. – Что ты сказал? Ты расспрашивал мою мать обо мне? О моих личных делах? – Она была так возмущена, что даже задрожала от гнева.
Какое-то время он сидел неподвижно, остолбенело смотря на нее. Он явно не ожидал от нее такой быстрой смены настроения. Но в следующее мгновение он опомнился и добавил ровным голосом:
– Нет-нет, не так прямо, как ты думаешь. Просто мы однажды говорили о тебе, и она выразила сожаление, что ты до сих пор не вышла замуж, что у тебя нет семьи, нет детей, что ты живешь совсем одна. И вот тогда я спросил ее… ну… в общем, не встречалась ли ты с кем-нибудь после того, как развелась с мужем. Она сказала, что нет, ты ни с кем не встречалась и не встречаешься.
– Что ты хотел узнать? – спросила Шей, вставая с дивана. Она подошла к открытому окну и сорвала пожелтевший лист, который заметила на комнатном папоротнике, росшем на подоконнике. – Ты хотел узнать, достаточно ли я хороша, чтобы не опозорить святого отца из Бруксайда? Ты хотел все проверить, чтобы потом не стыдно было показаться со мной на людях?
– Успокойся, Шей, – тихо сказал Ян и тоже встал с дивана, засунув руки в карманы, брюк. – Не горячись. Выслушай меня.
– Я не могу не горячиться, и у меня есть для этого основания, – гневно сказала она. – А как бы ты себя вел в подобной ситуации? Ты не горячился бы? Думаешь, приятно узнать, что кто-то шпионит за тобой, вынюхивает все подробности твоей личной жизни?
– Я не шпионил, Шей, – попытался возразить Ян, – Я просто поговорил с твоей матерью. Я ничего не вынюхивал. Она сама мне все рассказала. Почему ты так расстроилась? Я думаю, что нет ничего такого, что нужно было бы вынюхивать.
– А если бы было, тогда что? – выпалила она, не осознавая жестокости своего вопроса. – Если бы она сказала тебе, что у меня была целая толпа любовников после развода с мужем? Интересно, пришел бы ты ко мне тогда? Распевал бы мне тогда свои слащавые песенки? Целовал бы меня?
Ян раздраженно провел рукой по волосам, делая попытку сдержать навалившуюся злость.
– У меня нормальные потребности и наклонности, Шей, – сдержанно сказал он. – Такие же нормальные, как и у всех мужчин. Ты нравишься мне., Я хочу тебя. Я готов поклясться в этом перед собой, перед тобой, перед самим Господом Богом.
Он подошел ко второму окну и остановился, глядя куда-то в пространство. Она смотрела туда же, но ничего не видела перед собой. Солнце медленно клонилось к закату. Где-то неподалеку отчаянно лаяла собака.
– Я хочу быть предельно откровенным с тобой, – сказал наконец Ян. – Я мужчина, Шей. Но еще и священник. Я очень серьезно отношусь к своему призванию, которое уже давно стало делом всей моей жизни. Об этом все мои помыслы, с этим связаны все мои дела и поступки, все самые важные решения в моей жизни.
Против таких доводов она ничего не могла возразить. Ее гнев стал потихоньку стихать. Она повернулась к нему спиной и рассеянно взяла в руку медный пульверизатор, с помощью которого опрыскивала свой папоротник.
– Зачем же ты пришел ко мне в таком случае? Насколько я понимаю, ситуация у нас безвыходная. Я такая, какая есть, а ты такой, какой ты есть. И никто из нас не собирается менять себя.
Она зачем-то сунула ему в руку пульверизатор, резко повернулась и застучала каблуками по паркетному полу. Ян, поставив пульверизатор на металлическую полку у окна и догнав Шей, повернул ее лицом к себе.
– Если бы я решил, что ситуация действительно безнадежна, я ни за что бы не приехал к тебе. Я испытываю ужасные душевные муки с тех самых пор, как увидел тебя в тот первый день. Я не смог справиться со своими чувствами и пришел к выводу, что единственная возможность разрешить эту проблему – приехать к тебе и поговорить со всей откровенностью. И вот я здесь. Я раскрыл перед тобой все свои карты, Шей. Я понимаю, что нам надо принять очень трудное решение. Я понимаю это даже лучше, чем ты. Не исключено, что у нас с тобой ничего не получится. Но я хочу знать всю правду, Шей. Мне нужна полная ясность. Я должен знать, кем мы станем друг для друга – злейшими врагами, хорошими друзьями или ненасытными любовниками. Для меня это очень важно, Шей. Мы можем просто броситься навстречу друг другу и посмотреть, что из этого выйдет. Ты согласна со мной?
– Я не знаю, – откровенно призналась она, издав глухой стон. – Ян, ты же священник. Свя-щен-ник! Да я и в самом кошмарном сне не могла представить себя в качестве любовницы священнослужителя.
Он широко улыбнулся, блеснув белоснежными зубами.
– Поверь мне, я тоже никогда не думал, что буду ухаживать за моделью, позирующей в обнаженном виде. – Он замолчал, и улыбка постепенно исчезла с его лица. – Как ты относишься к духовным вопросам? – спросил он, переходя на серьезный тон. По интонациям в его голосе она догадалась, что ее ответ будет означать для него очень многое.
– Я воспитывалась в протестантской семье и каждое воскресенье с родителями посещала церковь, пока не выросла. Причем это делалось скорее по настоянию матери, чем отца. Мне кажется, что к подобным вопросам он относился примерно так же, как я сейчас. Он не считал, что церковь очень важна и нужна для совершенствования духа. Я тоже думаю, что гораздо важнее личное отношение к Богу, личные духовные качества, а не демонстративное их проявление в церкви. Энсон всегда заставлял меня ходить в церковь вместе с ним. Я подчинялась ему, но крайне неохотно. А он ходил в церковь, чтобы на людей посмотреть и себя показать, а не из какой-то духовной потребности. Я ненавижу подобное притворство.
– Я тоже, – поддержал ее Ян. – Не исключено, что у нас с тобой гораздо больше общего, чем ты
