приняли предложения от покупателей, готовых заплатить за их дома почти вдвое больше, чем в среднем по округу.
Всего две недели назад меня подстрелили, а потом бросили в клетку. А сейчас я звезда. Как и все мы. Проснулись знаменитыми благодаря Интернету и кабельному телевидению. Нас принарядили и продают публике в новенькой блестящей коробке с ярким бантом.
Просто диву даешься, до каких высот может вознестись социальный статус при удачном освещении средствами массовой информации твоей персоны.
Итак, несмотря на создававшийся десятилетиями отрицательный образ нежити, мы внезапно обрели ценность для рынка недвижимости, индустрии развлечений и местной экономики. Туристы так и стекаются отовсюду, чтобы взглянуть на знаменитых зомби округа Санта-Крус, оставляя уйму денег в ресторанах, гостиницах и лавках, торгующих новинками зомбийской моды.
Разумеется, при таком наплыве гостей есть и минусы: от автомобильных пробок до участившихся случаев публичного пьянства и преступлений с применением насилия. Зато мы помогаем бороться с увеличением числа бездомных.
Тут я вспоминаю, что нужно пополнить запасы продуктов. Сначала, впрочем, отвечу Джесси Джексону[26] — он ожидает на второй линии.
Глава 53
«К чему вы стремитесь, Энди? Чего вы хотите добиться?»
Смотрю на себя в шоу Опры Уинфри и думаю: надо было надеть что-нибудь, не подчеркивающее нездоровый цвет лица.
«Равноправия, — отвечает мой двойник в телевизоре. — Нам нужны права такие же, как у живых».
Реакция зала больше похожа на ругань в шоу Джерри Спрингера[27] : люди щедро пересыпают свои выкрики бранью. Того и гляди кто-нибудь схватит стул и швырнет в меня.
Чтобы узнать, чем кончится дело, мне не нужно смотреть дальше. Кое-кто выражает поддержку, однако большинство собравшихся в студии гостей не согласны с моим мнением. Некоторые так разбушевались, что охране приходится выводить их из зала. Брошенное в меня сырое яйцо не достигает цели и разбивается о лоб Опры.
Ничего удивительного, что часть записи вырезана.
Переключаюсь на Си-эн-эн: группа «экспертов» в политических, научных и социальных вопросах обсуждает вредное воздействие сосуществования нежити и людей на здоровье человека.
«У нас до сих пор нет точных данных, подтверждающих, что нежить как биологический вид представляет собой угрозу для здоровья живых», — говорит ведущий.
«Да будет вам! — отвечает политолог. — Это же зомби. Они питаются человечиной. Неужели никто не смотрел „Рассвет мертвецов“?»
Дискуссия переходит в обсуждение голливудских представлений о реальном мире, и я включаю «MTV». В передаче «Реальный мир» показывают дом, в котором живет целая толпа людей и один зомби.
«Он воняет, — жалуется один из жильцов. — Хуже помойки».
«Смахивает на блевоту — такая же затхлая кислятина», — подсказывает второй жилец.
«Во-во. К тому же он постоянно пьет мой шампунь. А знаете, сколько стоит маленькая бутылочка „Пол Митчелл“?»
Переключаю на «Би-би-си уорлд ньюс» и смотрю репортаж из Рима о бунте зомби у стен Ватикана: им было отказано в доступе. По Си-эн-би-си показывают массовые отсечения голов у зомби на Ближнем Востоке, а потом ликующих живых возле горящего тела неопознанного зомби в Германии.
На всех каналах, по всем программам живых мертвецов обсуждают, втаптывают в грязь, уничтожают. Разумеется, я ожидал, что наши недавние выступления в СМИ и борьба за гражданские права вызовет ответную реакцию, но не предполагал, что она последует так быстро. И с таким запалом.
Наше право на существование, на жизнь, свободу и счастье ставят под сомнение, оспаривают, признают недействительным — с политической, социальной, философской точки зрения. И даже со спортивной.
По «И-эс-пи-эн» показывают сюжет о футболисте команды колледжа Майами, погибшем во время тренировочного матча, после чего ему запретили играть.
«Я не собираюсь никого есть, — объясняет он. — Я просто хочу играть в футбол».
И опять мне не нужно слушать ответ, чтобы узнать, каковы его шансы на участие в матчах.
Продолжаю переключать каналы в поисках программы новостей или ток-шоу, или рекламы дезодоранта, где зомби будут представлены в положительном свете, но вижу лишь одно: мы ни на шаг не приблизились к тому, чтобы в нас признали членов общества.
Пожалуй, эта возможность становится еще более призрачной. Пока мы не создали общественной проблемы, нас хотя бы терпели. Конечно, порой расчленяли, привязывали к бамперам внедорожников и возили по городу, однако по большей части живые пытались делать вид, что нас не существует. Так же, как и бездомных. Или болезней, передаваемых половым путем.
Теперь мы предупредили всех о своем присутствии, дали знать, что у нас есть своя точка зрения, и живым это не нравится. Не то чтобы они не хотят нас слушать. Скорее, злятся, что мы имеем наглость выражать свои взгляды.
«Зомби ничем не лучше животных!»
«Питбули с отстоящим пальцем!»
«Нелюди!»
В новостях канала «Фокс» ведущий открыто высказывает свое честное и непредвзятое мнение о зомби.
Затем на экране появляется мое фото. Мгновение спустя экран разделен на две части, и из телевизора начинает буравить меня глазами мой собственный психотерапевт.
Тед смотрится довольно странно. Время от времени бросая взгляды через плечо, я привык видеть его в искусственном освещении. Однако в родительском телевизоре, на пятидесятидвухдюймовом плоском экране тонированное и подкрашенное лицо Теда выглядит еще более неестественным, бутафорским и гладким. Возможно, из-за грима и освещения. Или он опять сделал пилинг гликолевой кислотой.
Тед разглагольствует о том, что значит лечить зомби с точки зрения психологии. Видимо, начитался об этом в книгах, потому что меня он никогда не лечил. Пару минут он бубнит об одном и том же, и я уже собираюсь переключить канал, когда он переходит к рассказу обо мне, о сеансах, что он проводил со мной: о том, какой от меня исходил запах, о моей походке, о том, что мне приходилось общаться при помощи маркерной доски.
И тут до меня доходит: я влип.
Он расписывает мельчайшие подробности наших занятий: говорит, что я испытывал страдания, чувствовал вину и понимал всю безвыходность своего положения. А затем говорит о том, как внезапно все изменилось, как я вдруг стал более самоуверенным, агрессивным, независимым.
А как же врачебная тайна?
Хотел бы я знать, во что это выльется. Может, позвонить Йену? Устроить пресс-конференцию? Смогу ли я разрядить обстановку, пока она окончательно не вышла из-под контроля?
Интересно, поверят ли мне, если я скажу, что все это время притворялся. Играл роль законченного зомби. Типа проводил социологический эксперимент.
Смотрю на Теда, на его самодовольную ухмылочку, идиотскую золотую серьгу в ухе, крашеные волосы. Он выкладывает всю подноготную обо мне, а я думаю…
Пожалуй, есть еще один вариант.
