– Нет. Мы уже почти пришли.
Коттедж у северных ворот. Это было старое здание, построенное в грегорианском стиле, так же как и особняк. При свете дня можно было увидеть, что старые стены почти полностью увиты плющом. Но теперь, в темноте, поглотившей все углы, дом казался огромным, тяжеловесным и зловещим.
Леди Болдинг вошла внутрь раньше Чессера. Она зажгла свет и тут же задернула шторы: никто не должен увидеть их тайной встречи.
Сегодня он сказал Мэсси, что никогда не воровал, но то, чем он занимался теперь, определенно смахивало на кражу.
– Выпьете чего-нибудь?
– А вы?
– Нет.
Она стояла в другом конце комнаты. Расстояние создавало чувство неловкости. Их глаза встретились. Она отвела взгляд. Прежде чем он успел двинуться с места, она быстро извинилась и ушла наверх.
Он окинул взглядом элегантную комнату, выдержанную в коричневых и кремовых тонах. Черная кожа; черепаховые безделушки; шкуры редких животных. На столе он заметил адресованное ей письмо, написанное крупным, несомненно женским почерком. Его так и подмывало заглянуть туда. Там же, на столе, рядом с письменным прибором, украшенным изящной гравировкой, стояла увеличенная фотография в дорогой рамке. На фотографии леди Болдинг выглядела моложе, чем сейчас. По обе стороны от нее стояли две молоденькие длинноногие девицы в коротких юбочках – обе темноволосые и хорошенькие. Они стояли обнявшись. У всех троих на лицах было одинаковое довольно наглое выражение. Чессер был заинтригован. Он слышал наверху шаги босых ног.
Просто так, от нечего делать, он выдвинул ящик стола и к Своему глубокому удивлению увидел крошечный никелированный револьвер, лежавший прямо на куче почтовой бумаги. Сначала Чессер подумал, что это игрушка, зажигалка, но когда он взял револьвер в руки, понял, что это не подделка – для подделки он слишком тяжел. Удивленный, он тщательно осмотрел его. Возвращая револьвер на место, он заметил широкую свадебную ленту платинового цвета. Он осторожно закрыл ящик.
Затем Чессер увидел еще одну фотографию, стоявшую рядом с первой, но поменьше. На ней был изображен худощавый, светловолосый молодой человек с правильными чертами и застывшей улыбкой. Пожалуй, слишком смазлив. Александр. Чессер сразу понял, что это он.
Он, обернулся и, к своему удивлению, заметил большую полосатую кошку, вышедшую из-за кресла. Она остановилась, зажмурилась, потянулась и вытянула передние лапы, показывая когти. Кошка наградила Чессера неодобрительным взглядом, села и начала вылизываться.
Чессер слышал, как наверху ходит леди Болдинг. Он решил, что она должна скоро спуститься, и постарался принять непринужденный вид, подобающий, как он полагал, случаю. Пока Чессер ждал ее, ему на глаза попался прозрачный хрустальный ящик для сигар. Наверняка не ее, а Мэсси. Рядом стоял букет цветов – белые ромашки, васильки и маленькие, красные, только что распустившиеся розы. Тут же он увидел стеклянное пресс-папье с синей переливчатой стрекозой в центре. Потом его внимание привлек портрет леди Болдинг. Отличная работа. Он подошел поближе, чтобы рассмотреть портрет. Леди была изображена спящей. Ее груди были намечены легкими, прерывистыми штрихами. Так же, как и безмятежное прекрасное лицо, сохранившее, однако, повелительное выражение. Весьма беглый набросок давал, тем не менее, полное представление о том, сколько в ней противоречий и странностей.
Глядя на портрет, Чессер с беспокойством вспомнил ее слова о том, что ни один мужчина не мог доставить ей удовольствие. Откуда такая уверенность, что он будет исключением? Раньше, с другими женщинами, он знал: они способны испытывать наслаждение в его объятиях – это придавало ему уверенности. От него они получали то, чего хотели. Но теперь все было по-другому. Вполне возможно, он не сможет ей этого дать. Она позвала его. В ее голосе слышалась просьба. И снова – мягко, но настойчиво. Он отошел от портрета и поднялся по лестнице. На втором этаже было темно. Он вытянул руки и нащупал стены справа и слева от себя. Решив, что находится в узком коридоре, он пошел вперед и стукнулся об стол. Она снова позвала его. Он шел в другую сторону.
– Где ты? – спросил он.
– Здесь.
– Что со светом?
Она не ответила. Он прошел по холлу в том направлении, откуда доносился ее голос. Его руки нащупали дверной проем. «Я ничего не вижу», – сказал Чессер, слегка смутившись. Он ожидал, что она ответит из этой комнаты, чтобы дать понять, где она находится. Но голос, звавший его по имени, снова раздался сзади, в нем слышалось нетерпение.
Он повернулся, снова пересек холл и уткнулся рукой в противоположную стену. На ощупь отыскал дверь. У него было такое чувство, будто он ослеп.
– Где ты? – снова спросил Чессер.
– Прямо здесь, – ответила она. Хотя бы комнату нашел правильно.
– Включи свет, – сказал он и попытался, правда безуспешно, нащупать выключатель на стене рядом с дверью.
– Я жду тебя, – сказала она.
Это вселило в него решимость сделать еще несколько шагов вперед. Его нога ощутили что-то твердое, должно быть, кровать. Наклонившись, он нащупал шелковую простыню, потом его протянутая рука коснулась ее обнаженного тела. Это было бедро.
Она молчала. Чессер разделся. Он раздумывал: какой ширины кровать. Когда лег, решил, что, полуторная. Он перекатился к ней и попал рукой ей в лицо. Извинился. Теперь ясно: она лежит на спине. Он положил руку ей под голову, чтобы понять, где его губы смогут найти ее рот. Немного промахнулся, но тут же исправил ошибку. Поцелуй. Он не стал поворачивать ее к себе, хотя ее левая грудь оказалась немного прижатой. Правой рукой он гладил кожу на ее плече, там, где оно плавно переходило в шею. Она ответила на его поцелуй с такой властностью, с какой ему еще не доводилось сталкиваться.
– Может, зажжем свет? – спросил Чессер.
