налить ему кофе.
– Ты никого не ждешь?
– Нет. Кэрол с Мэнди сегодня проспали. Я встал, пробежался, оделся, а они только проснулись. Кэрол сказала, чтобы я их не ждал и спускался. Ненавижу есть в одиночестве, хорошо, что ты пришел.
– В самом деле?.. – хмыкнул Джек. – Завтрак номер три. Проследите, пожалуйста, чтобы свинину хорошо зажарили, – последние слова адресовались официанту.
– Обязательно, мистер Ратледж.
– Неплохо иметь знаменитого брата, – заметил Джек, когда официант удалился с заказом. – Обслуживание по высшему классу тебе гарантировано.
Тейт откинулся на стуле, положив руки по обеим сторонам тарелки:
– Может, объяснишь, что ты имел в виду, когда меня поддел?
– Поддел? – Джек высыпал в свою чашку два пакетика с сахаром.
– Да. Ты спросил, в самом ли деле мне приятно с тобой завтракать?
– Я просто думал, что после вчерашнего…
– Вчера все сложилось блестяще.
– Я о разговоре с Дерком и Ральфом.
– Ты все еще на взводе из-за того, что я их выгнал?
– Ладно, это твоя кампания.
– Это наша кампания.
– Черта с два.
Тейт был готов возразить, но появился официант с завтраком Джека, и ему пришлось подождать, пока они снова останутся вдвоем. Подавшись вперед, он миролюбиво произнес:
– Я поступил так не потому, что пренебрегаю твоим мнением.
– А для меня это выглядело именно таким образом. Как и для всех прочих.
Тейт разглядывал остатки сосисок с вафлями, остывавшие у него в тарелке, но не спешил опять взяться за вилку.
– Прости, если ты все принял так близко к сердцу, но их тактика ничего мне не приносила. Я выслушал тебя, Эдди, папу…
– И в результате сделал, как сказала Кэрол.
Тейта изумил злобный тон, которым это было сказано:
– При чем здесь Кэрол?
– Тебе виднее.
– Она моя жена.
– Это твоя забота.
Тейт был совсем не расположен обсуждать с братом свои семейные проблемы и вернулся к основному предмету их размолвки:
– Джек, ведь баллотируюсь я, а не кто-то другой. В конечном итоге, только я несу ответственность за то, как проходит моя кампания. И только мне предстоит отвечать за то, как я зарекомендую себя в Конгрессе, если меня туда изберут. Мне, Тейту Ратледжу, и никому больше, – подчеркнул он.
– Я это понимаю.
– Тогда работай вместе со мной, а не против меня! – Разгорячившись, Тейт отодвинул тарелку и уперся локтями в стол. – В одиночку мне не справиться. Черт, неужели ты думаешь, я не понимаю, как ты отдаешься нашему делу?
– Больше всего на свете мне хотелось бы видеть тебя в Сенате.
– Да знаю я, Джек. Ты же мой брат, и я тебя люблю. Я ценю твое упорство, самоотреченность, ценю то, что благодаря тебе могу не беспокоиться о множестве деталей. И отдаю себе отчет – причем, возможно, больше, чем тебе кажется, – что, пока я гарцую на белом коне, ты тихонько убираешь навоз.
– Я никогда не претендовал на то, чтобы гарцевать на белом коне, Тейт. Мне просто хочется, чтобы иногда мне воздавали должное за образцовую уборку навоза.
– Более чем образцовую, – отозвался Тейт. – Жаль, что мы вчера разошлись, решая этот вопрос, но временами мне приходится следовать инстинкту, что бы мне ни советовали. Да и стали бы вы сами мне помогать, будь все наоборот? Годился бы я в кандидаты на государственную должность, если бы меня можно было уговорить пойти на какие-то вроде бы вполне целесообразные, правильные, выгодные действия, которые мне самому ужасно не по нутру?
– Наверное, нет.
Тейт печально улыбнулся:
– Так что в конце концов выходит, задницу на всеобщее обозрение выставляю все-таки я.
– Только не жди, что я буду ее целовать, когда считаю, что ты не прав.
Оба рассмеялись. Джек первым стал опять серьезным и подозвал официанта, чтобы тот убрал тарелки и
