срежиссирована. Это его не волновало. Работа сделана, деньги получены. Его интересовал необработанный материал.
В Тейте Ратледже было что-то харизматическое – и перед камерой, и без нее. Красив, богат, уверен в себе – олицетворение успеха. Таких людей Вэн презирал из принципа. Но если бы Вэн был избирателем, этот парень получил бы его голос – умеет стрелять с бедра. Он не вешал лапши на уши, даже если приходилось говорить не то, что от него хотели услышать. Выборы проиграть он мог, но не потому, что был недостаточно честен.
Вэн не мог отвязаться от ощущения, что что-то не в порядке с ребенком. Девочка была достаточно хорошенькой, правда, Вэн считал, что дети мало чем отличаются один от другого. Обычно его не приглашали снимать детей, но когда ему приходилось это делать, он знал по опыту, что им надо пригрозить или задобрить их, чтобы они успокоились, вели себя как следует и помогали работать, особенно если требовалось сделать еще дубль.
Дочка Ратледжа была другой. Вела себя тихо, никаких штучек не выкидывала. Она вообще ничего не делала, если ее не просили, а когда просили – двигалась, как заводная кукла. Какой-то реакции от нее могла добиться только Кэрол Ратледж.
А от нее Вэн просто не мог отвести глаз.
Снова и снова он пересматривал эти кассеты, снятые на ранчо и в тот день, когда она вышла из больницы.
Эта женщина знала, как держаться перед камерой. Надо было работать с девочкой и с Ратледжем, но не с ней. Она была естественна, всегда поворачивалась к свету, инстинктивно смотрела в нужную сторону. Казалось, она заранее знает, что он собирается делать. Ее лицо просило крупных планов. Тело ее двигалось свободно, в нем не было напряжения, столь обычного для непрофессионалов.
Она и была профессионалом.
Ее сходство с другой профи, которую он знал и с которой работал, наводило на идиотские мысли о привидениях.
Много часов просидел он перед экраном, пересматривая кассеты и изучая Кэрол Ратледж. Он был убежден в том, что каждый раз, делая неверное движение, она делала это нарочно, как будто понимая, что работает слишком хорошо, и желая это скрыть.
Он вынул кассету и вставил другую, снятую так, чтобы можно было просмотреть ее в замедленном темпе. Эта сцена была ему хорошо знакома. Они шли втроем по зеленому лугу. Ратледж нес дочку на руках, жена шла рядом. Вэн построил кадр так, что солнце постепенно уходило за ближайший холм, освещая в конце только силуэты. Отличный эффект, подумал он, просматривая пленку уже в который раз.
И тут он наконец увидел! Миссис Ратледж повернулась к мужу и улыбнулась ему. Дотронулась до его руки. Его улыбка стала напряженной. Он отодвинул руку – едва заметно, но достаточно, чтобы избавиться от супружеской ласки. Если бы не замедленный темп, Вэн бы и не заметил этого.
Он не сомневался, что при монтаже этот кадр вырежут. Ратледжи будут выглядеть как Оззи и Харриет. Но в этом браке что-то не так, и с девочкой что-то не так. Что-то прогнило в Датском королевстве.
Вэн был по натуре циником. Его не удивило, что это супружество не так уж безоблачно. Он полагал, что все браки таковы, и на это ему было наплевать.
Но женщина его завораживала. Он мог поклясться, что в тот день она узнала его еще до того, как он успел представиться. Он всегда замечал выражения лиц и мимику окружающих, помнил, как она на мгновение распахнула глаза и у нее перехватило дыхание. Черты лица были другие, и прическа совсем не та, но сходство между Кэрол Ратледж и Эйвери Дэниелз было несомненным. Движения Кэрол до жути напоминали о другой.
Кассета продолжала крутиться. Закрыв глаза, Вэн до боли тер переносицу двумя пальцами, будто желая прогнать от себя мысль, но не мог от нее избавиться, какой бы безумной она ни была.
Несколько дней назад он зашел в кабинет Айриша.
Плюхнувшись в одно из кресел, спросил:
– Нашел время посмотреть кассету, которую я тебе дал?
Айриш, как обычно, занимался шестью делами одновременно. Он взъерошил волосы и переспросил:
– Кассету? А, ту, с Ратледжем? Кто у нас работает с той грудой человечьих костей в графстве Комал? – заорал он через открытую дверь проходившему мимо репортеру.
– И что ты о ней думаешь? – спросил Вэн, когда Айриш опять повернулся к нему.
Эйвери больше не было рядом, ругать Айриша за курение стало некому, и он опять вернулся к старой привычке. Казалось, он хочет наверстать упущенное. Он зажег от догорающего бычка новую сигарету и сказал из-за клуба дыма:
– О чем?
– О кассете, – раздраженно напомнил Вэн.
– Ты что, подрабатываешь – собираешь общественное мнение?
– О, Господи, – пробормотал Вэн и стал подниматься с кресла.
Айриш жестом велел ему оставаться на месте:
– А на что именно ты хочешь, чтобы я там посмотрел?
– Да на женщину.
Айриш закашлялся.
– Ты что, на нее запал?
Вэн вспомнил, как его разозлило то, что Айриш не заметил сходства между Кэрол Ратледж и Эйвери
