Дэниелз. Это только доказывало, как глупы все его предположения: ведь никто не знал Эйвери лучше, чем Айриш. Он знал ее за два десятка лет до того, как Вэн впервые ее увидел. Тем не менее легкомыслие Айриша разозлило его, и он решил доказать свою правоту.
– Мне кажется, она очень похожа на Эйвери.
Айриш как раз наливал чашку крепкого кофе, но остановился и пристально посмотрел на Вэна.
– И что в этом нового? Кто-то уже говорил об этом, когда Ратледж пошел в политику и его с женой стали показывать в новостях.
– Наверное, меня тогда не было.
– Или ты был не в состоянии запомнить.
– Возможно.
Айриш вернулся к столу и тяжело опустился в кресло. Он работал больше обычного, затягивал рабочий день как мог. Все в комнате знали об этом. Работа была для него единственным лекарством от горя. Он был католиком, на самоубийство бы не пошел, но мог добить себя непомерной работой, непомерным пьянством, курением, стрессами – всем тем, от чего так заботливо оберегала его Эйвери.
– Ты выяснил, кто переслал тебе ее драгоценности? – спросил Вэн.
Айриш рассказал ему об этом странном случае, он удивился, но забыл про это и вспомнил, лишь когда столкнулся лицом к лицу с Кэрол Ратледж.
Айриш задумчиво покачал головой:
– Нет.
– А пробовал?
– Сделал несколько звонков.
Он явно не хотел об этом говорить, но Вэн был настойчив:
– И что?
– Я попал на какого-то кретина, который не хотел себя утруждать. Он сказал, что после катастрофы царил такой хаос, что могло произойти все что угодно.
«Даже тела могли перепутать?» – подумал Вэн.
Он хотел задать этот вопрос вслух, но не стал. Айриш старался как мог, пытаясь смириться со смертью Эйвери, но ему никак не удавалось. Ни к чему было ему слушать идиотские предположения Вэна. Даже если такое было возможно, все равно получалась бессмыслица. Будь Эйвери жива, она жила бы своей жизнью, а не чьей-то еще.
Поэтому он ничего не рассказал Айришу. Буйство воображения, ничего больше. Он собрал воедино кучу мелких совпадений и придумал абсолютно нереальную теорию.
Айриш наверняка сказал бы, что у Вэна от наркоты мозги ссохлись; возможно, что и так. Он был всего лишь отбросом, парией. Что он мог знать?
Тем не менее он вставил в магнитофон следующую кассету с Ратледжами.
Первый крик ее разбудил. Второй насторожил. Третий заставил скинуть одеяло и выпрыгнуть из кровати.
Эйвери схватила халат, распахнула дверь спальни и бросилась через холл к комнате Мэнди. Через несколько секунд она уже склонилась над кроватью девочки. Мэнди дергалась всем телом и кричала.
– Мэнди, милая, проснись! – Эйвери ухватилась за вскинутый кулачок.
– Мэнди? – Тейт возник у другой стороны кровати.
Он опустился на колени и пытался успокоить дочь. Он взял девочку за руки, но ее тело продолжало извиваться, голова была вдавлена в подушку, пятки ерзали по матрацу. Она продолжала кричать.
Эйвери положила ей ладони на лицо и крепко их сжала.
– Мэнди, проснись! Проснись, дорогая. Тейт, что делать?
– Надо постараться ее разбудить.
– У нее опять кошмар? – спросила Зи, вбежавшая в комнату вместе с Нельсоном. Она подошла к Тейту. Нельсон остановился около кровати.
– Даже в нашем крыле было слышно, как она кричит, бедняжка, – сказал он.
Эйвери слегка похлопала ее по щеке.
– Это твоя мамочка. Мама и папа с тобой. Все в порядке, дорогая. Тебе нечего бояться.
Постепенно крики прекратились. Едва открыв глаза, она кинулась в раскрытые объятия Эйвери. Эйвери притянула ее к себе, девочка уткнулась в нее своим заплаканным личиком. Плечи ее дрожали, все тело сотрясалось от рыданий.
– Господи, я даже не представляла себе, что все так серьезно.
– Такое случалось каждую ночь, пока ты была в больнице, – сказал Тейт. – Потом – все реже. Этого не было уже несколько недель. Я надеялся, что с твоим возвращением приступы прекратятся совсем.
– Мы можем чем-нибудь помочь?
Тейт взглянул на Нельсона.
– Нет. Надеюсь, сейчас она успокоится и заснет. Спасибо, папа.
