Она устроила так, что визит должен был произойти в один из тех дней, когда они в рамках предвыборной кампании собирались посетить Хьюстон.
Больше им говорить было почти не о чем. У нее было достаточно времени, чтобы продумать, что она будет говорить, встретившись с Айришем.
Однако в среду вечером, остановив машину перед его домом, она по-прежнему не представляла, что говорить и с чего начинать.
Она шла по дорожке к дому и чувствовала, как бешено колотится сердце. И тут она увидела тень за шторами. Не успела она подойти к крыльцу, как дверь распахнулась. На крыльцо вышел Айриш, готовый разорвать ее на части голыми руками, и грозно спросил:
– Кто вы такая, черт побери, и что за игру вы затеяли?
Его ярость не напугала Эйвери. Она шла прямо ему навстречу. Он был совсем немного выше нее. На ней были туфли на каблуках, поэтому они встретились глаза в глаза.
– Айриш, это я, – тихо улыбнулась она. – Давай войдем внутрь.
Когда она до него дотронулась, вся его враждебность улетучилась. Суровый Айриш затрепетал, как нежный цветок. Это было очень трогательное зрелище. В одно мгновение он превратился из свирепого воина в растерянного пожилого человека.
Ледяное недоверие во взгляде сменилось слезами сомнения, неожиданности, радости.
– Эйвери? Это?.. Как?.. Эйвери?
– Я все тебе объясню, только давай наконец войдем в дом.
Она взяла его за руку и повернула – казалось, он разучился двигать ногами. Она легонько подтолкнула его к порогу. Потом закрыла входную дверь.
Она с грустью заметила, что дом, как и сам Айриш, чей вид ее очень расстроил, был в полном беспорядке. Он немного располнел, но лицо у него было изможденное. Щеки и подбородок обвисли. Нос и скулы были в красных прожилках. Видно было, что все это время он сильно пил.
Он никогда не был модником, одевался, как того требовали приличия, но сейчас вид у него был потрепанный. Его неряшливость уже не была лишь милой чертой знакомого облика. Налицо был начинающийся распад личности. Когда она видела его в последний раз, у него была лишь проседь в волосах. Теперь он стал почти совсем седой.
Это она нанесла ему такой удар.
– Ой, Айриш, прости меня, пожалуйста. – Не в силах сдержать рыдания, она прижалась к нему, обхватила его руками.
– У тебя другое лицо.
– Да.
– И голос хриплый.
– Знаю.
– Я узнал тебя по глазам.
– Я очень рада. Внутри я не изменилась.
– Ты хорошо выглядишь. Как ты?
Он чуть отстранил ее и неловко погладил своими большими руками.
– Хорошо. Меня собрали по кусочкам.
– Где ты была? Господи, как я рад тебя видеть!
Они опять прижались друг к другу и заплакали. Тысячи раз она прибегала к Айришу за утешением. Когда отец уезжал, Айриш целовал ее поцарапанные локти, чинил сломанные игрушки, просматривал ее школьные табели, ходил на ее уроки танцев, наказывал, поздравлял, сочувствовал.
Но сейчас Эйвери чувствовала себя старшей. Они поменялись ролями. Это он прижимался к ней и искал утешения.
Как-то они добрались до дивана, потом ни один не мог вспомнить, как. Когда слезы кончились, он вытер ее мокрое лицо руками, быстро и нетерпеливо. Он был явно смущен.
– Я боялась, что ты будешь сердиться, – сказала она, высморкавшись в бумажный платочек.
– Я и сержусь. Если бы я не был так рад тебя видеть, я бы тебя как следует отшлепал.
– Ты нашлепал меня однажды, когда я как-то ругала маму. Потом ты плакал больше, чем я. – Она дотронулась до его щеки. – Ты размазня, Айриш Маккейб.
Вид у него был раздраженный и раздосадованный.
– Что случилось? У тебя была амнезия?
– Нет.
– Что тогда? – спросил он, не сводя с нее пристального взгляда. – Никак не могу привыкнуть к твоему виду. Ты похожа на… Кэрол Ратледж.
– Вот именно. На жену Тейта Ратледжа – покойную жену. (В его глазах блеснула догадка.) Она летела тем же рейсом. Ты опознал мое тело, Айриш?
– Да, по твоему медальону.
Эйвери покачала головой:
