— Поножовщина, — пояснил он в ответ на ее немой вопрос.
— Ты явно не был победителем.
— Как раз наоборот.
Она побоялась спросить о судьбе проигравшего.
— А этот?
— Авария самолета. Я спасся, но поранил руку об обломок фюзеляжа.
Ее поражало его равнодушие к себе.
— Кроме сегодняшнего дня, тебе когда-нибудь еще грозила смертельная опасность?
— Один раз.
— Расскажи мне об этом случае.
— Меня ранили. Вот здесь. — Он показал на самый свежий шрам, который был ей знаком. — Я чуть не истек кровью.
Она, смеясь, отбросила назад волосы.
— Это не просто царапина, но и смертельной раной ее тоже не назовешь.
— Я знаю. Но я имел в виду не саму рану. Видишь ли, я искал дока Паттона, а нашел вместо него совсем другого человека. Женщину.
Лара застыла под его взглядом, прислушиваясь к особой интонации его голоса.
— И это было опасно для жизни? — спросила она.
— Я на нее посмотрел и подумал: «Ну, Такетт, ты пропал».
Она с трудом проглотила слюну.
— Мы взрослые люди, Кей. Мы давно совершеннолетние, и даже слишком стары, чтобы лукавить. Я не жду, что ты будешь засыпать меня клятвами и цветами. Тебе не надо…
Он закрыл ей рот ладонью.
— Я это тебе говорю не для того, чтобы заманить в постель. Ты со мной в постели, и я уже тебя имел. Я говорю это тебе потому, что это правда, и ты это тоже знаешь. Мы здесь с тобой потому, что хотели близости с самого начала. Мы оба знали, что рано или поздно такое случится.
Он погладил ее по щеке.
— Стоило нам увидеть друг друга, как все было решено и для меня, и для тебя. Я захотел тебя с самой первой минуты.
— Пока не узнал, кто я такая.
— Какая разница. — Он забрал в руку пряди ее волос, притянул ее к себе. — И по-прежнему хочу.
Кей попытался удержать Лару, когда та вскочила с постели и принялась собирать свою одежду.
— Ты куда? — сонно пробормотал он.
— К себе в комнату.
— Зачем?
— Я хочу принять душ.
— Здесь тоже есть ванная.
— Но у нас больше нет мыла. Кроме того, мне надо собрать вещи. Надо быть готовыми, когда они придут за нами, чтобы везти в аэропорт.
Она быстро оделась.
— Который час?
— Девять.
— Девять! Неужели так поздно? — Он сел на кровати и пальцами причесал растрепанные волосы.
— Ты можешь еще поспать. До полудня далеко.
— Нет, я встаю. А то еще эти гады отложат наш отъезд. Я помоюсь, а потом попробую заказать кофе.
Но Кей продолжал лежать, глядя в потолок и раздумывая. Накануне Лара высказала ему некоторые сомнения. Он же, будучи более скрытным, не признался ей в собственных опасениях.
Чтобы успокоить совесть, она придумала психологическое оправдание своей готовности лечь с ним в постель, хотя, как ему показалось, сама не слишком верила в свою выдумку. На его взгляд, вожделение не следовало анализировать или искать ему объяснение. Страсть требовала удовлетворения, только и всего.
Он не спрашивал себя, почему это случилось, но не мог определить своего отношения к случившемуся, своего отношения к Ларе после того, что произошло.
Никогда прежде он не получал такого наслаждения от женщины. Физически они отлично подходили друг другу. Она не уступала ему в страсти и умении. Газеты тогда много понаписали о ней, но он не ожидал от Лары такой свободы в любовных играх. При одном воспоминании об этом он снова загорался. Ему мало ночного любовного марафона. Он хотел еще. И только ее.
Подобное состояние также было непривычным и обескураживающим. В любви он обычно выше всего ценил сам процесс преследования. Стоило настигнуть женщину, и ее притягательность быстро снижалась до нуля. Его сильно беспокоило, что с Ларой все происходило наоборот; она становилась все более загадочной. Он открывал в ней все новые стороны и качества и был готов заниматься этим изучением до бесконечности.
Женщины подобны бритвенным лезвиям. Стоило лезвию затупиться, и он выбрасывал его, заменяя новым. Но Кей не думал расставаться с Ларой или заменять ее на кого-то другого.
Да он и не мог ею распоряжаться по своему усмотрению.
Так вот она разгадка всех его душевных копаний и опасений. Лара — не его собственность. Сложись обстоятельства по-иному, она по-прежнему могла бы принадлежать брату.
Сначала Лара была женщиной Кларка.
Именно это обстоятельство мешало ему считать прошлую ночь апогеем любви. Видимо, сам того не замечая, он как-то показал это Ларе. Или доктор Маллори обладала необычайной проницательностью.
Она заговорила об этом, когда накануне вечером они еще немного поели и решили, что им пора спать. Лара лежала на боку, спиной к нему, подложив руки под щеку. Он задумчиво перебирал пряди ее волос; она заснула, а ему это никак не удавалось. Он удивился, когда она сонно произнесла:
— Я знаю, о чем ты думаешь. Он уперся коленями в ее спину.
— Ладно, умница, скажи мне, о чем я думаю.
— О Кларке.
Кей перестал улыбаться и выпустил из рук прядь ее волос.
— Почему о Кларке?
— Ты гадаешь, не сравниваю ли я вас двоих, а если сравниваю, то кто из вас лучше.
— Я не знал, что ты еще и ясновидящая.
Лара повернула голову и посмотрела на него через плечо.
— Так как, я не ошиблась? Ты об этом думаешь?
— Может быть.
Грустно улыбнувшись, она слегка покачала головой.
— Ты и Кларк… Вы совершенно разные люди. Оба привлекательные, оба неординарные, оба прирожденные лидеры, но такие разные. Я любила твоего брата и считала, что он любит меня. — Она понизила голос до шепота. — Но никогда с ним не было так, как с тобой сегодня. — Она отвернулась и опять положила руки под щеку. Потом снова повторила:
— Никогда.
Он некоторое время молча лежал, мучаясь ревностью и убеждая себя, что она говорит правду. Однако очень скоро зависть к Кларку сменилась желанием. А может быть, это было не желание, а ревнивое стремление подчинять.
Внезапно Кей обхватил ее рукой и грубо придвинул к себе, плотно прижавшись животом к ее ягодицам. Он овладел ею одним энергичным движением. Он укусил ее за шею и не разжал зубы, чувствуя потребность властвовать и укрощать.
Но сила и не требовалась. Лара не сопротивлялась, а, наоборот, была податливой и уступчивой и так
