– Лучше не принимать никаких лекарств, не посоветовавшись с врачом.
– А так ты, в порядке? Я имею в виду, не считая спазмов?
– Да, вполне. Теперь ты можешь вернуться на работу. Если будет нужно, я позвоню.
Тейлор грозно сдвинул брови.
– Не делай из меня идиота.
– Но, Тейлор, здесь ничего…
– Я остаюсь.
Риа втайне очень обрадовалась его решению. Нелегко было выносить это тяжелое испытание один на один с собой, вне зависимости, от того, чем все кичится. Риа казалось, что отпусти Тейлор ее руку, и она куда-нибудь улетит.
– Я все же хочу, чтобы ты что-нибудь съела, – заявил через минуту Тейлор. – Ты вся совершенно скрюченная.
Риа понимала, что Тейлору необходимо быть нужным, чем-то занять себя, и потому послала его за сыром, крекерами и фруктовым соком.
– Тейлор?
– Что?
Он сидел на краю постели, уставившись в окно. Тени становились все длиннее. Солнце уплывало за горизонт.
– О чем ты думаешь?
– О том, что это самый долгий из прожитых мною дней. – Он погладил щеку жены. – Знаю, что для тебя он был еще длиннее.
Риа надавала Тейлору дюжину поручений по дому. В какой-то момент он понял, что эти ненужные поручения были способом заставить его немного отвлечься.
В конце концов по молчаливому согласию они решили оставить эти бессмысленные занятия. Ни беспорядочные требования Риа, ни настойчивая исполнительность и заботливость Тейлора не могли отвлечь их от мысли о ребенке, чья жизнь висела сейчас на волоске. Они часто и подолгу молчали, но это было молчание взаимопонимания. Оно выражало их тревогу и страх лучше всяких слов.
– Когда бы мы ни говорили о малыше, – медленно произнесла Риа, – мы говорили о здоровом ребенке.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Как ты будешь относиться к ребенку, если он не будет таким уж здоровым? Если… если он родится с недостатками, как ты будешь к нему относиться?
Тейлор не ответил, а лишь посмотрел на жену тяжелым, непонимающим взглядом.
– Это естественный инстинкт тела, – нервно продолжила Риа, – пытаться отторгнуть что-то, что имеет дефекты. Иногда выкидыши рассматриваются как благо.
Прошло немало времени, прежде чем Тейлор ответил. И в ответе его звучала явная злость.
– Как ты можешь задавать мне подобные вопросы? Ты действительно считаешь меня таким поверхностным? Мы не очень-то хорошо знали друг друга, когда поженились, то за это время, я думаю, ты имела возможность узнать меня лучше. Глаза Риа наполнились слезами раскаяния.
– Прости, Тейлор, ты прав. Я действительно узнала тебя лучше и не должна была спрашивать.
Слезы Риа растопили его гнев. Тейлор осторожно положил руки на живот жены, защищая его большими ладонями и крепкими пальцами.
– Я люблю малыша. Я хочу его. Что бы ни случилось.
Риа отвернулась не потому, что не хотела, чтобы Тейлор видел ее слезы, а потому, что не могла вынести слез в его глазах.
– Кажется, тебе следует отвезти меня в больницу.
Стоя в дверном проеме ванной, Риа, казалось, вот-вот упадет в обморок. Ее била дрожь.
Тейлор не стал терять времени на ненужные вопросы. Он уже дважды выносил из ванной корзину для бумаг. У супругов больше не было секретов друг от друга. Тейлор позвонил врачу и предупредил его, что они выезжают, после чего вернулся к Риа.
Взяв жену на руки, он понес ее к выходу.
– Больно?
– Не очень.
Риа лгала: ей было очень больно. Губы ее побелели. Тейлор уложил жену на переднее сиденье и, нарушая все ограничения скорости, игнорируя государственные и городские дорожные знаки, помчался в больницу. Предупрежденные врачом медсестры уже дожидались с креслом-каталкой у входа. Когда Тейлор усадил Риа в кресло, она схватила его за руку и прижала ее к щеке.
– Прости. Прости меня.
Озабоченные медсестры не дали Тейлору времени ответить, а, мгновенно развернув кресло, быстро покатили его к автоматическим стеклянным дверям. В коридоре перед смотровым кабинетом Тейлор беспокойно ерзал на неудобном пластиковом стуле. Отхлебывал горький кофе из автомата. Вышагивал. Метался. Молился. Через несколько минут, которые показались Тейлору вечностью, из смотровой вышел
