– Не хотел бы я оказаться рядом с Макки, когда он увидит это по телевизору.
Пинки как в воду глядел. Кари оказалась совершенно одна, когда прокурор, кипя от негодования, ворвался в главную редакцию. В то утро она приехала на работу раньше, чем обычно, воодушевленная широким откликом, которое получило ее интервью с Гопкинсом. И сейчас в ее голове было тесно от мыслей о том, каким образом продолжить сенсационную тему сегодня.
Кое-кто из репортеров и операторов к этому времени тоже уже подтянулся на телестанцию, однако в ранний час народ в основном кучковался вокруг кофеварок. Рядом с Кари никого не было, когда она в своем «загончике», подняв голову от письменного стола, внезапно увидела перед собой лицо Макки, перекошенное от злости.
– А-а, мистер Макки… Доброе утро. Чему обязана столь ранним визитом?
– Шутки в сторону, Кари! Я видел ваш сюжет во вчерашнем выпуске.
– В самом деле?
– Да. И не скрою, я зол как черт!
– А вот злиться вредно, особенно вам. Это может повредить вашему общественному облику.
Его губы сжались в тонкую линию.
– Каким образом вы проникли в палату к Гопкинсу?
– Ножками.
Он угрожающе надвинулся на нее. Его внушительная фигура, казалось, вот-вот целиком заполнит собой крохотный «загончик». Чтобы не чувствовать себя беззащитной, Кари поднялась со стула и тут же оказалась нос к носу с прокурором. Что и говорить, для двоих ее «загончик» был явно тесноват.
– До сих пор я мирился с намеками в свой адрес, которые то и дело проскальзывают в ваших репортажах. Да-да, можете быть уверены, ничто не остается незамеченным, однако я предпочел оставить ваши выпады без ответа.
– Ваше поведение в высшей мере похвально.
– Я думал, что вам скоро надоест эта мелкая игра, недостойная профессионала, и вы начнете освещать события честно и беспристрастно, как это делают другие корреспонденты.
Это был чувствительный укол. Ее глаза вспыхнули от гнева.
– Но я и есть настоящий профессионал, и я информирую людей только о том, что вижу.
– Но только после того, как эта информация поварится достаточное время в вашем ядовитом мозгу, – повысил голос Макки. – Скажите, чего вы хотели достичь, давая в эфир это слезливое интервью с Гопкинсом?
– Ничего. Просто удачное интервью получилось. Мне подумалось, что люди имеют право увидеть этого надломленного, раскаивающегося человека, которого вы хотите отдать в руки палача.
Сейчас, казалось, он и сам не прочь был стать палачом, чтобы прямо здесь, у письменного стола, свернуть ей шею.
– Понятно, вы хотели пробудить в обществе жалость к убийце. А меня выставить кем-то вроде троюродного братца Адольфа Гитлера только за то, что я осмелился привлечь к уголовной ответственности убийцу.
– Но у него был сердечный приступ!
– Вам следовало повнимательнее прочесть медицинское заключение, мисс Стюарт! У него всего лишь ангина. Да-да, хроническая ангина, которой он страдает уже не первый год. А в тюрьме он начал жаловаться на боли в груди, вот я и поместил его в лазарет на всякий случай. Послушайте, могу я сказать вам кое-что не для записи? – В ответ Кари упрямо выпятила подбородок, и у него мелькнуло подозрение, что она в следующую секунду откажется от дальнейшей беседы. – Так могу я надеяться, что сказанное останется между нами? – упрямо повторил он.
– Конечно.
– Что ж, отлично! – Хантер Макки протянул ей руку. – Разговор начистоту, но не для передачи. Ну что, по рукам?
Глядя на его открытую ладонь, Кари не решалась ответить ему рукопожатием. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что если она сейчас прикоснется к нему, то это будет иметь для нее крайне серьезные последствия. И все же она взяла его руку, дважды энергично тряхнув ее.
– Ладно, пусть будет не для передачи, – неохотно согласилась Кари.
– Гопкинс, каким бы жалким и подавленным он ни выглядел сейчас, все же убил свою жену. Лишь через две недели после того, как он избавился от ее тела… Надеюсь, вы знаете, что он сделал с ее телом?
Подавив поднимающуюся изнутри тошноту, она кивнула.
– Да, знаю, если, конечно, газетные сообщения соответствуют истине.
– Соответствуют, соответствуют… Я сам был на задворках его дома, когда криминалисты проводили там раскопки. Им пришлось вырыть двадцать шесть ям.
Кари зябко поежилась.
Он же снял очки и сунул их в нагрудный карман пиджака. У него были очень необычные глаза. Она снова обратила на это внимание. Сердце затрепетало в груди – совсем как тогда, в его кабинете, когда он сказал, что на телеэкране она всегда красива.
– Так на чем я остановился? – рассеянно спросил Хантер Макки.
– Через две недели…
