Значит, поверить придется слову одного из вас. Но кто предпочтет поверить индейскому вождю с темным, если не криминальным прошлым, а не члену палаты представителей? Признайтесь, ваш рассказ прозвучит нелепо. Он покажется не правдоподобным даже человеку с самым богатым воображением.
– А чью сторону приняли бы вы, миссис Прайс?
– Свою собственную. Выбирая между вами двоими, я не сумела бы решить, кто хуже: обманщик или человек, которого он одурачил.
Стул Ястреба резко скрипнул, отодвигаясь, и рухнул на пол. Ястреб вскочил.
– Никто меня не дурачил! Прайс сдержит слово. Он знает, что Скотт у нас, но не знает где. Он любит сына. Если он захочет вернуть Скотта, он выполнит обещание.
Рэнди тоже вскочила, чтобы не смотреть на него снизу вверх.
– Вот ваша первая ошибка: вы уверены, что Мортон любит Скотта. Это просто смешно! – Она отбросила волосы со лба нетерпеливым взмахом руки. – Если бы он любил сына, неужели он добровольно согласился бы рисковать им? Использовать его как пешку в своей игре? Подвергать опасности его жизнь? Неужели вы согласились бы пожертвовать своим сыном?
Ястреб сжал губы, а Рэнди продолжала:
– Мортон Прайс любит только самого себя – запомните это, мистер О'Тул. Если он сам сделал вам предложение, если вся эта игра – его замысел, тогда он постарается извлечь из него все возможное, а потом умыть руки. Он добьется своего и свалит всю вину на вас. Расплачиваться придется вам, а не Мортону. Он напуган предстоящими выборами, – добавила она. – Он боится поражения, и не без причины. Это похищение – отчаянный способ завоевать внимание и сочувствие избирателей. Кто не пожалеет страдающего отца, который тревожится о неизвестной судьбе единственного сына – сына, который из-за несправедливых законов штата живет с развратной матерью? Он напомнит общественности обо мне и моей неверности. Он обвинит меня в халатности – по крайней мере отчасти. Заявит, что Скотта похитили по моей вине. – Она перевела дух. – Сколько времени у вас в запасе?
– Две недели. Мы тоже не хотим, чтобы дети пропускали занятия в школе.
– Значит, две недели его имя будет красоваться в заголовках газетных статей. – Рэнди язвительно усмехнулась. – Ничего другого Мортону и не надо. Он станет сенсацией каждой программы новостей. – Она потерла лоб, чувствуя приближение приступа головной боли. Затем она снова взглянула на Ястреба и, упершись ладонями в стол, подалась к нему. – Неужели вы ничего не понимаете? Он обманул вас, как те люди, которые закрыли рудник. Он просто использовал вас и ваш народ в своих корыстных целях. – Нервно облизнув губы, она взмолилась:
– Отпустите нас. Ястреб. Вы выиграете больше, если отвезете нас обратно и расскажете властям, что произошло. Вам поверят. Я вступлюсь за вас. Я дам подтверждение, что вас одурачили, что Мортон вас подставил. А когда обвинение будет снято, мы попробуем что-нибудь предпринять, чтобы вновь открыть рудник. Ну, что вы скажете?
– Я соглашусь на ваше предложение, если… – он помедлил, – если вы сегодня будете моей.
Ошеломленная, Рэнди недоверчиво уставилась на него:
– Что?!
Ястреб улыбался, но его улыбка походила на язвительную гримасу.
– Видели бы вы сейчас свое лицо, миссис Прайс! Оно стало таким, словно вы живьем проглотили рыбу, которую отказались потрошить в тот день. Успокойтесь. Я просто хотел проверить, насколько далеко вы готовы зайти, чтобы убедить меня в своих благородных намерениях.
– Вы негодяй! – выпалила она, содрогнувшись от отвращения. – И глупец – скоро это станет ясно всем. Газеты будут доказательством тому, насколько ревностно Мортон отстаивает ваше дело. Вы еще убедитесь, как вы наивны!
Рэнди совершила досадную ошибку, посмеявшись над ним в лицо. Насмешки воспламенили гнев Ястреба. В два шага он обогнул стол и, схватив за плечи, прижал ее к себе.
– Не испытывайте удачу, миссис Прайс! Ваш муж наверняка не станет вас спасать. Он предоставил мне самому решать, как обойтись с вами. – Горячее и тяжелое дыхание Ястреба обдавало запрокинутое лицо Рэнди. Он зажал ее лицо в ладонях – мощных, способных раздавить череп. – Лучше молитесь и надейтесь, что Прайс сдержит слово.
– Ваши угрозы – пустой звук, Ястреб О'Тул. Я не верю, что вы убьете меня.
– Да, я вас не убью, – вкрадчиво отозвался он, – зато могу отослать вас – домой, а мальчика оставить у себя. Я исчезну вместе с ним. А через год-другой вы его не узнаете. Он утратит все привычки городского неженки, перестанет быть маменькиным сынком. Он будет хитрым, словно змея, бойцом, волком-одиночкой, изгоем, как я. И так же, как я, будет ненавидеть вас.
– За что вы ненавидите меня? За то, что я не индианка? Так кто же из нас расист?
– Я ненавижу вас не из-за вашей белой кожи, а потому, что вы, как большинство белых, глухи к нашим просьбам. Вы надежно вытеснили нас из своего сознания. Но теперь мы заставим обратить на нас внимание: мы отнимем белокурого мальчика-англичанина у его матери-англичанки и превратим его в одного из нас – это наверняка подействует!
Содрогнувшись в душе, Рэнди сумела с вызовом вздернуть подбородок и дерзко уставиться Ястребу в глаза.
– Исчезнуть вам не удастся. Вас найдут.
– В конце концов – да. Но прежде пройдет немало времени, может быть, не один год. Этого хватит, чтобы я успел превратить Скотта в дикаря.
Даже угроза собственной жизни не подействовала на Рэнди так, как эта. Ее смелость мгновенно улетучилась, она вцепилась в рубашку Ястреба.
– Прошу вас, не надо! Не отнимайте у меня Скотта! Он… он мой сын! Кроме него, у меня никого нет!
