моего спутника Александром.
– Ну а если поточнее?
– Можно и поточнее. Мы представители германского командования и прибыли сюда для оказания практической помощи нашему доверенному лицу господину Потапову.
«Значит, «святой отец» просто-напросто немецкий шпион, – подумал Широков, – просто шпион». И спросил громко:
– А давно ли он ваше доверенное лицо?
– Давно.
– Понятно. Ну а я зачем вам понадобился? – Он отставил рюмку и налил коньяк прямо в фужер. Полный налил, до краев. Не ожидая, пока гости поднимут рюмки, одним махом, немного рисуясь, вылил в себя жгучую коричневую жидкость. – Так как же?
– Господин Широков, – Прилуцкий отхлебнул немного из своей рюмки, – вы не хотите понять меня. Ровно через месяц в Москве будет наша армия…
– Ну, это как сказать.
– А вот так. Безусловно, что вам будет предоставлена работа, отвечающая вашим запросам и наклонностям. Вы можете занять достойное место в новой русской администрации.
– Так. – Широков закурил. – Как я вас понял, это место надо заработать?
– Именно.
– Как же?
– Мы не станем предлагать вам невозможное. Вы раньше специализировались…
– Статья 59.3.
– То есть?
– Бандитизм. Вас устраивает?
– Лично меня вполне.
Ему очень хотелось взять бутылку и со всей силы двинуть этого по черепу. Полетели бы осколки, опрокинулся стол, началась бы короткая и яростная драка. А то сидит, гнида, и разговоры разговаривает.
– Что вам нужно, короче? Я человек дела.
– Это разговор достойный мужчины, – вмешался Александр.
Прилуцкий быстро посмотрел на него, и тот замолчал, словно поперхнулся.
«А этот белоглазый главный у них», – понял Широков.
– Я не предлагаю вам ничего невозможного. Есть люди, есть оружие: мы дадим вам наши автоматы.
– Понятно, что надо делать?
– Большевики, отступая, будут пытаться увезти из Москвы ценности: картины, золото, камни.
– Трудновато.
– Я вас не узнаю. Господин Потапов, рекомендуя, говорил, что для вас нет ничего невозможного.
– Разговор не о том. Ценностей много, а я один.
– Вы захватите хотя бы то, что сможете, остальное сделают другие.
– Когда и что?
– Вам дадут знать в самое ближайшее время. Кстати, почему мы не пьем? Мне кажется, что пора скрепить наш союз.
Прилуцкий встал и налил всем не в рюмки, а, как до этого сделал Широков, в фужеры.
Данилов– Вы захвачены с оружием, пытались бежать, при обыске в квартире у Харитонова обнаружены ракеты, приемник и деньги. Всего этого достаточно, чтобы передать вас в трибунал, а там шутить не любят. Надеюсь, понятно?
Данилов посмотрел на задержанного и опять подивился внешности этого человека. Неприятное лицо. Словно маска.
На кого же он похож?
– По документам вы – Сивков Михаил Анатольевич. Это ваше настоящее имя?
Задержанный заерзал на стуле и поднял лицо, и тут Иван Александрович увидел, что тот плачет.
– Ну вот тебе и раз! Держите себя в руках. Закурите.
– Спасибо.
Голос у него оказался неожиданно грубым и низким. «А ведь это первое его слово. Первое слово за шесть часов».
– Гражданин следователь, суд примет во внимание чистосердечное признание?
– Надеюсь.
– Тогда пишите. Фамилия моя Носов. Зовут Николаем Петровичем. Родился в городе Бресте в 1894 году. Кассир. В 1940 году осужден за растрату, срок отбывал в минской тюрьме.
– Ну вот, – Данилов облегченно вздохнул, – а то в молчанку играем. Пиши, Полесов.
На столе приглушенно звякнул внутренний телефон.
– Данилов слушает… Есть… Буду… Во сколько? – переспросил он. – Ну раз в два, так в два.Ровно в час сорок пять Данилов забрал из сейфа пачку бумаг, на которой было написано: «Группа Широков, Флерова, Харитонов, Носов». Две последние фамилии вписаны только сегодня. И хотя у него пока не было никаких доказательств причастности Харитонова и Носова к убийству Грасса, он объединял их. А вот почему – объяснить не мог. В коридоре горели синие лампочки. Уже месяц все сотрудники уголовного розыска да и других служб Московской милиции жили на казарменном положении. Устроились кто где. Некоторые в кабинетах, если место позволяло, а большинство в подвале, оборудованном под бомбоубежище. Данилов с Муравьевым спали, когда случалось, в комнате без окон: в ней когда-то был архив. Там поставили две койки, и на них отдыхали по очереди работники отдела. В приемной начальника дремал, положив голову на руки, Паша Осетров, молодой парнишка, совсем недавно пришедший в управление. Из-за сильной близорукости его не взяли в армию, для оперативной работы он по тем же причинам годен не был, так что ему определили «должность при телефоне».
Данилов не переставал удивляться, глядя на Осетрова. Вроде бы сугубо штатский парень, а выправка как у кадрового военного. У интеллигентного человека, надевшего военную форму, бывают только две крайности: либо он похож на огородное пугало, либо становится страшным службистом, ходячей картинкой из устава.
Иван Александрович еще раз с удовольствием оглядел Осетрова. Всего. Начиная от яростно сверкающих сапог, кончая нестерпимо синими петлицами на воротнике.
Оглядел и подумал: «Молодец!»
– Где начальство?
– Только что звонил, сказал, что скоро будет, велел ждать.
– Ладно, подожду. – Данилов уселся на диван. – Ты поспи пока. Я разбужу.
– Я не спал давно, – виновато улыбнулся Осетров.
«А улыбка-то у него детская, и похож он на большого ребенка. На ребенка, которому разрешили носить оружие».
Иван Александрович поудобнее устроился, взял со стола газету. Это был старый номер «Московского большевика». Данилов поглядел на дату. 5 июля. Раскрыл газету. На второй полосе была напечатана корреспонденция о записи добровольцев в народное ополчение на электроламповом заводе.
«Посмотрите на бесконечную ленту людей, идущих к комнате партийного комитета, и сквозь призму одного этого предприятия – одного из тысяч! – вы увидите всю страну, миллионы советских патриотов, идущих в народное ополчение.
– Какого года? – 1903-го. – 1898-го. – 1901-го. – 1925-го.
– Стой! Ты еще молод, паренек. Может быть, подождешь?
– Нет! – твердо отвечает шестнадцатилетний подросток. – Ждать некогда! Записывай!..
…Вот трое с одной фамилией Кукушкины. Коммунист-отец и два его сына. Третий сын уже в армии.
– Пойдем и мы, – говорит отец. – Пойдем всей семьей».
В коридоре послышались голоса. Данилов отложил газету, встал и потряс Осетрова за плечо. В приемную вошли: начальник, его заместитель и двое в форме сотрудников госбезопасности.
– А, ты уже здесь? – сказал начальник. – Ну, молодец, молодец! Знакомьтесь, товарищи, – повернулся он к гостям. – Начальник отдела Данилов.
Иван Александрович пожал протянутые руки и чисто автоматически отметил, что у старшего из гостей в петлицах было два ромба старшего майора, а у второго три шпалы – капитан. Видимо, разговор предстоял серьезный. В кабинете Данилов сел на свое обычное место рядом со столом начальника. Напротив расположился старший майор, капитан уселся в кресло в темном углу. Заместитель начальника, как обычно, стоял прислонившись к стене.
– Иван Александрович, – начальник расстегнул ворот гимнастерки, – вот товарищи из госбезопасности интересуются работой твоей группы. Ты доложи подробно.
Данилов раскрыл папку, поглядел на старшего майора. Тот сидел, прикрыв глаза рукой, но из-за нее внимательно и цепко смотрели на Данилова его чуть прищуренные глаза.
– Как докладывать: по порядку или о последнем задержании?
