– Он попросил у меня соленых орешков. Ты представляешь, орешков! Серьезно, он так и сказал! Я спросил у него, – Стюарт подчеркнул голосом последнее слово, вяло махнув рукой в сторону Райли, – есть ли у нас орешки, а он…
– А я велел ему держаться от меня подальше.
О Господи! Надо же было ухитриться нанять организатора, от которого одна сплошная головная боль!
– Кажется, у меня на кухне есть то, что ему нужно. Пойду принесу.
По сравнению с шумом и суетой в гостиной кухня напоминала тишиной и спокойствием церковь. Брин зашла в кладовку, зажгла там свет и принялась переставлять с места на место коробки с кукурузными хлопьями и печеньем, вспоминая, что вроде бы несколько дней назад ей попадалась на глаза банка с жареным кешью. На пол упала длинная тень.
– Потерпи минутку, Стюарт, сейчас я найду тебе орехи, они должны быть где-то здесь.
– Не сомневаюсь, что Стюарт будет рад это услышать.
– Райли!
Брин вскрикнула и обернулась на звук знакомого голоса – глубокого, бархатного. Не голос, а мечта звукооператора.
– Где Стюарт?
– Я оставил его вместо себя в баре. Думаю, ему по силам смешать шотландское виски с содовой.
Брин удивленно округлила глаза, ошелом-ленно наблюдая, как Райли берется за ручку и закрывает за своей спиной дверь кладовки. Кладовка была довольно просторная, но, оказавшись запертой в ней с Райли, Брин почувствовала, что стены как будто сдвинулись.
– Что ты делаешь?
– Запираю тебя.
– Но…
– Я по тебе скучал, Брин.
– Это просто…
– Я больше не намерен терять ни секунды: мне не терпится вспомнить, какова ты на вкус.
Глава 2
Рот Райли был голодным и требовательным, и Брин почувствовала это с первого поцелуя. Не было никакой прелюдии, никакого поддразнивания, никакого постепенного обольщения. Он не дал Брин времени воспротивиться или хотя бы подготовиться к атаке. Какое-то мгновение, один удар сердца, и вот уже его губы слились с ее губами. Горячие, властные, возбуждающие, настойчивые.
Брин разделилась надвое: рассудительная часть ее существа испуганно попятилась и в панике бежала, а другая часть, оставшись без защиты рассудка, с готовностью откликнулась на поцелуй. Вкус губ Райли, их жар и твердость были так знакомы. Брин окунулась в забытые ощущения, как человек закутывается в старый удобный халат. Ни один мужчина не умеет целоваться так, как Райли. О, как хорошо она помнит настойчивое давление его языка… Да, да, так, именно так. Она помнит эти резкие, глубокие толчки, эту его жадность, от которой кажется, что он умирает от желания. И эти легкие, как касание перышка, ласкающие прикосновения. И это медленное, чувственное отступление, и неторопливое скольжение вдоль ее зубов. И как он напоследок облизывает ее губы, это она тоже помнит.
– Я так по тебе скучал, мне тебя не хватало. Я не мог больше терпеть ни дня, мне нужно было тебя увидеть. Ах, Брин, Брин…
Райли снова стал целовать ее, и Брин словно со стороны услышала чувственный стон, вырвавшийся из ее груди. Тело ее отреагировало на поцелуи жаром и влажностью, и раньше такая ее реакция непременно привела бы их в постель.
Райли был горячим и твердым. О, это Брин тоже помнила.
Почувствовав знакомую твердость у своего живота, Брин поняла, что, если не остановит Райли прямо сейчас, события вырвутся из-под контроля. Она возненавидит себя, если допустит, чтобы это произошло.
– Нет, Райли, – не сказала, а прошептала, прошелестела на выдохе Брин, и потому протест прозвучал не слишком убедительно.
Удивительно, что ей удалось вообще произнести какие-то слова. Губы Райли нежно касались ее шеи, перемежая поцелуи с легкими покусываниями, затем его язык нырнул в треугольную ямку у основания шеи.
– А-ах, Райли, прошу тебя, не надо…
– Тебе по-прежнему нравится, когда я так делаю, правда?
– Нет.
– Лгунишка.
Тихие всхлипы, сорвавшиеся с ее губ, подтвердили его правоту. Рука Райли нашла ее грудь, и Брин вся затрепетала.
– Райли, прекрати.
– Что прекратить? Это?
Большой палец Райли продемонстрировал свое мастерство. Брин застонала.
– Я серьезно. Прекрати! Это безумие…
