Рикошет

— Уорли — козел. И ты вовсе не коренастая. Просто крепко сложена. Мускулистая, оттого что пашешь, как собака. А волосы у тебя кучерявятся из-за химии.

— Так за ними проще ухаживать, — воинственно сказала она. — Не лезут в глаза. А откуда ты знаешь, что я делаю химию?

— Свежая химия всегда пахнет. Раньше мама часто завивалась дома. Запах неделями не выветривался. Папа умолял маму сходить в парикмахерскую, но, по ее словам, там слишком дорого брали.

— В салон красоты, Дункан. Никто больше не называет их парикмахерскими.

— Я-то знаю. А мама — нет.

— А они знают про твой арест?

— Да, — грустно сказал он. — Мне был положен один телефонный звонок, так что я им позвонил. Они волнуются, если ничего не слышат обо мне пару дней. Теперь гордятся мной, хотя и беспокоятся. Сама знаешь, как это бывает.

— Вообще-то не очень, — сказала она тем особенным угрюмым тоном, какой всегда появлялся у нее при упоминании, даже вскользь, ее родителей. — А про Савича они знают?

Он пожал плечами:

— Про него я умолчал.

— И как они отнеслись к тому, что их сын в тюрьме?

— Однажды им уже приходилось платить за меня залог, еще когда я учился в школе. Распитие спиртных напитков несовершеннолетними. Ну и досталось мне тогда. В этот раз папа посоветовал мне защищать правду до конца. Я, конечно, не сказал, что правду я защищал нецензурной бранью.

Диди улыбнулась:

— Повезло тебе с родителями.

— Знаю. — По правде говоря, Дункан в самом деле понимал, насколько ему повезло. У Диди с родителями были натянутые отношения. Желая увести разговор от неприятной для нее темы, он сказал: — Я говорил, что папа осваивает высокие технологии? Сочиняет свои проповеди на компьютере. У него есть диск с полной версией Библии, можно найти любую цитату с помощью одной клавиши. Но не всем это нравится. Один консерватор из прихожан убежден, что Интернет это и есть Антихрист.

Она рассмеялась:

— Возможно, он прав.

— Может быть. — Он взял пиво и отпил еще глоток.

— Хоть мне никто и не предлагал, но я бы с удовольствием выпила диетической колы.

— Извини. — Он открыл холодильник, пошарил внутри и с воплем отдернул руку. — Черт!

— Что такое?

— Напрасно я не включал сигнализацию.

Диди оттолкнула его, заглянула в холодильник, ее лицо перекосилось, она отшатнулась, как и Дункан.

— Что это?

— Если тебе интересно мое мнение, это язык Фредди Морриса.

Глава 2

Решили, что на следующее утро Дункан отнесет задубевший за несколько месяцев язык патологоанатому. Пока же он положил его в пакет для улик и вернул обратно в холодильник.

— Ты что, собираешься оставить его там? Вместе с едой ? — Диди была шокирована.

— Иначе им весь дом провоняет.

— Попросишь, чтобы здесь поискали отпечатки пальцев?

— Толку от этого не будет, только перевернут все вверх дном.

Кто бы ни побывал у него дома — Савич или, как думал Дункан, один из его многочисленных шестерок, — он явно был слишком умен и не оставил бы отпечатков. Этот унизительный подарок, сморщенный кусок плоти, был неприятной находкой. Однако гораздо неприятнее сознавать, что кто-то вторгся в твой дом. Подброшенный язык, в сущности, был просто шалостью Савича, его дразнилкой. Щелчком по носу потерпевшего поражение Дункана.

Но смысл этой дразнилки был далеко не смешным. Дункан уловил скрытую угрозу в дерзком прощании Савича; жуткая находка — отнюдь не исполнение этой угрозы, но всего лишь прелюдия, намек на то, что ждет впереди. Намек на то, что Дункан уязвим, а Савич настроен серьезно. Проникнув в дом, Савич вывел их с Дунканом противостояние на новый уровень. Теперь остаться в живых мог только один.

Дункан не стал высказывать Диди свои опасения, хотя отлично понимал, кто такой Савич и каким жестоким он может быть. Если он предпримет атаку на Дункана, то она будет беспощадной. Одно плохо: он может не заметить ее приближения, а потом будет уже слишком поздно. Это сейчас беспокоило Дункана больше всего.

Он надеялся, что неприятная находка избавит его от необходимости сопровождать Диди на торжественный ужин. Теперь она, конечно, не станет упрашивать. Но Диди не унималась, и в конце концов он сдался. Переоделся в темный костюм, нацепил галстук и отправился с ней в один из самых крупных отелей города, арендованный для вечера.

Войдя в зал, Дункан окинул взглядом толпу и застыл как вкопанный.

— Глазам своим не верю! — воскликнул он.

Диди проследила за его взглядом и тихонько взвыла.

— Дункан, клянусь, я не знала, что он здесь будет. Судья Като Лэрд, щегольски одетый и элегантный, как и бокал в его руке, беседовал с начальником полиции Тэйлором.

— Ты официально освобождаешься от своих обязанностей, — сказала Диди. — Если хочешь уйти, я не скажу ни слова.

Дункан, не отрываясь, смотрел на судью. Когда Лэрд смеялся, в углах его глаз собирались лучистые морщинки. Он выглядел как человек, абсолютно уверенный в правоте любого из своих решений — от выбора галстука для сегодняшнего вечера до объявления незаконным судебного разбирательства по обвинению Савича в убийстве.

Нет, если Дункан сбежит отсюда поджав хвост, то будет последней сволочью.

— Черта с два, — сказал он Диди. — Упустить возможность побыть твоим кавалером, когда ты разрядилась в пух и прах? Когда ты в юбке? Я впервые в жизни вижу тебя в юбке.

— Я поклялась не надевать юбок, когда закончила католическую школу.

Он оценивающе осмотрел ее ноги:

— Выше среднего. Пожалуй, крепкая четверка.

— Ты, конечно, засранец, но за комплимент спасибо.

Вдвоем они принялись пробираться сквозь толпу, останавливаясь, чтобы переброситься словом с другими полицейскими и познакомиться с высокопоставленными людьми, которых видели впервые. Некоторые вспоминали про сорок восемь часов, проведенных Дунканом в тюрьме; интонации при этом варьировались от гневных до сочувственных. Дункан отшучивался.

Начальник полиции Тэйлор, как только заметил их, извинился перед своими собеседниками и подошел поздравить Диди с отличием; о нем должны были объявить позже. Пока она благодарила в ответ, кто-то окликнул Дункана из-за спины.

Повернувшись, он столкнулся нос к носу с Като Лэрдом. Простодушное выражение его лица дало бы фору любой девочке из церковного хора отца Дункана. Хотя желваки у детектива непроизвольно напряглись, он вежливо поздоровался:

— Судья Лэрд.

— Детектив. Никаких обид, надеюсь. — Судья протянул руку. Дункан пожал ее.

— За то, что упекли меня в тюрьму? Я сам виноват.

— А за незаконное судебное разбирательство? Поверх плеча судьи Дункан посмотрел на Диди. Ее как раз представляли мэру, тот восторженно тряс ее руку. При этом она не спускала тревожного взгляда со своего напарника и судьи. Дункану хотелось откровенно поведать судье все, что он думает о его председательстве и куда тот должен засунуть свой молоточек.

Но сегодняшний вечер принадлежал Диди. Он будет держать себя в руках. Он даже умолчит о