– Так это я виновата? Послушайте, я не хочу иметь ничего общего с картежником.
Мэтти поджала губы. У нее никогда не было настоящего дома именно из-за пристрастия ее отца к картам. Отец затевал аферу за аферой, чтобы раздобыть денег на игру. Не важно, был ли Престон искусным игроком. Мэтти знала, что полоса невезения в карточной игре может поглотить любое, даже самое большое состояние. Исключений не бывает.
– Нам нужно было средство передвижения, и я его раздобыл.
– Вы могли потерять все.
Ей стало страшно. Судьба ее и детей зависела от переменчивой фортуны!
– Я уже говорил вам, что играю только наверняка. И первая заповедь умелого игрока – ставить не больше, чем можешь позволить себе проиграть.
– И вы можете позволить себе проиграть стоимость лодки?
Престон прошептал ей на ухо:
– Да, если я играю краплеными картами.
Он опять весело улыбнулся, совсем как мальчишка, ухитрившийся обмакнуть в чернильницу косичку сестры.
– Так вы жульничали!
Матильда схватила диванную подушку, украшенную по углам золотыми кистями, и стукнула ею Престона. Тяжелая кисть угодила бы ему прямо в глаз, не сумей он вовремя выхватить подушку из ее рук.
– Я же не говорил, что это были мои карты!
Матильда была поражена.
– Вы хотите сказать, что выиграли у человека, который играл краплеными картами?
– Какая разница, если я быстро разобрался, как помечена каждая карта в колоде? Карточного шулера всегда подводит собственная хитрость: он так занят своими метками, что не успевает правильно рассчитать ход. Я обчистил его еще до полуночи.
Мэтти улыбнулась. Когда она смотрела на него вот так, будто он совершил что-то выдающееся, Престон чувствовал себя почти счастливым. Такое незнакомое ощущение…
– Я ненавижу две вещи: ложь и нечестную игру.
Волшебное чувство исчезло, оставив после себя горечь. Что он делает? Ведь он лгал ей самого начала…
– Тем не менее вы согласились участвовать в моей затее. Разве можно назвать ее честной игрой?
Матильда потерла виски.
– Не стоит напоминать. Конечно, я чувствую себя виноватой, хотя и действую ради благой цели.
Как можно было сказать такое? Престон корил себя за оплошность. Вдруг она передумает? Тогда ему придется пойти на крайние меры.
– Не расстраивайтесь. Поверьте, герцог будет только счастлив. И денег он не пожалеет. Он богаче самого Креза!
– Опять лжете.
– Мы все лжем друг другу каждый день. Так устроен мир. «Ах, я так рада вас видеть! Мне так нравится ваша шляпка! Восхитительный праздник!» Да если бы мы говорили только правду, цивилизация давно прекратила бы свое существование.
– Да, но наша ложь стоит пятьдесят тысяч долларов!
– Разумеется, однако в данном случае это вопрос степени, а не принципа.
– Послушать вас, так герцог должен быть благодарен за то, что мы его обманываем.
Престон поклонился:
– Таков мой скромный вклад в историю цивилизации…
– Я говорю серьезно, а вы…
Ему ужасно хотелось успокоить ее совесть. Но разве он мог? Если Матильда узнает правду, она, чего доброго, откажется ехать в Англию. Да она просто ему не поверит! Придется держаться где-то посередине между правдой и ложью, по крайней мере пока он не сдаст ее с рук на руки Норбундширу. Он смерил ее взглядом:
– Если вы ищете совершенства, стоило, вероятно, принять предложение вашего друга Хеншо.
Она отшатнулась:
– Как вы можете?!
Престон пожал плечами. Его лицо не выражало ничего, кроме скуки и беспечности, – прием, который ему прекрасно удавался за карточным столом.
– Так вы играете или нет? Карты сданы.
– Я могла бы дождаться более удачного расклада.
– Если бросите карты – выбываете. Игра продолжится без вас.
