Затем он уложил ее на подушку, вытянул руки из узких длинных рукавов и стянул платье снизу. С комбинацией хлопот не было, а вот с бюстгальтером вышла заминка. Но, сообразив, что к чему, он деловито и быстро расстегнул его и спустил с плеч бретельки.
– Я-то думал, у тебя только рана на голове и несколько царапин на руках.
Он, очевидно, поговорил с врачом.
– Верно.
– Тогда что все это…
Рид резко замолчал, поняв, что синяки на ее теле были засосами. Губы его скривились от жалости к ней. Ей захотелось погладить его по щеке и сказать, что все в порядке, что она вовсе не сердится на него за то, что его жадные губы страстно целовали ее, что все тело оказалось в синяках.
Ничего она, конечно, не сказала. Его сурово нахмуренное лицо убивало в ней всякое желание разговаривать.
– Надо снова сесть, – отрывисто бросил он. Ухватив Алекс руками за плечи, он приподнял ее и прислонил к изголовью. Собрав майку у ворота, попытался натянуть ее Алекс на голову. Но девушка вздрогнула, как только он коснулся ее волос.
– Так не пойдет, – пробормотал он. Резким движением он разорвал ворот майки, и теперь голова проскользнула свободно, не причинив боли.
Уже лежа в постели, она пощупала разорванную ткань.
– Спасибо. Это моя любимая майка.
– Извини. – Он натянул ей одеяло до подбородка и встал. – Думаешь, обойдешься здесь одна?
– Да.
Он смотрел на нее с сомнением.
– Точно?
Она слабо кивнула.
– Может, подать тебе что-нибудь, прежде чем я уйду. Воды, например.
– Ладно. Поставь, пожалуйста, стакан на тумбочку.
Когда он вернулся со стаканом воды, она уже уснула. Рид постоял, глядя на нее. Разметавшиеся по подушке волосы были в сгустках крови. Лицо неестественно бледно. У него похолодело внутри при мысли о том, что она чудом избежала серьезной травмы, а может, и смерти.
Он поставил стакан на тумбочку и тихонько присел на край кровати. Алекс зашевелилась, неразборчиво забормотала и протянула руку, как бы стараясь что-то достать. В ответ на эту немую неосознанную просьбу Рид осторожно накрыл ее руки своими сильными мозолистыми ладонями.
Он бы нисколько не удивился, если бы она вдруг открыла глаза и начала упрекать его за то, что он лишил ее девственности. Но откуда, черт подери, было ему знать?
«Да хоть бы и знал, – подумал он, – все равно сделал бы то же самое».
Она не проснулась. Только тихо засопела и доверчиво обхватила пальцами его руку. В нем боролись здравый смысл и импульсивное желание, но схватка была недолгой, ее исход был предрешен еще до того, как заговорила совесть.
Он тихонько пристроился рядом с ней на кровати, вытянувшись во весь рост к ней лицом и ощущая ее нежное, пахнущее лекарствами дыхание.
Он любовался тонкими чертами ее лица, рисунком рта, длинными, лежащими на щеках ресницами.
– Алекс.
Он прошептал ее имя не за тем, чтобы разбудить, а просто, потому, что ему было приятно произносить его.
Она глубоко вздохнула, переключив его внимание на разорванную майку. Сквозь разрыв виднелись гладкие округлости ее грудей. В тусклом свете лампы ложбинка между ними казалась темной, бархатистой, его так и манило прижаться к ней губами.
Но нет, он не сделал этого. И даже не поцеловал ее трогательно-беззащитный рот, хотя из головы не шли ее нежные, глубокие и влажные поцелуи.
Ему хотелось ласкать дразнящие холмики ее грудей. Он видел, как под мягкой тканью майки темнеют ее соски, и знал, что они станут твердыми, стоит ему прикоснуться к ним языком или пальцами. А эта проклятая майка разжигала воображение сильнее, чем самые роскошные пеньюары и пояса Норы Гейл.
Было сущей пыткой лежать так близко к ней и не касаться ее – и в то же время какое блаженство ощущать ее рядом, смотреть на нее. Когда удовольствие и мука стали невыносимы, он нехотя высвободил руку и встал с постели.
Убедившись, что она тепло укрыта и лекарство подействовало, он тихо выскользнул из комнаты.
Глава 39
– Войдите.
Когда Рид вошел в комнату, Джуниор, сидя в постели, курил закрутку с марихуаной и смотрел телевизор.
– Привет. Каким ветром? – Он предложил Риду затянуться.
– Нет, спасибо.
