Он отстегнул ключи с пояса и протянул их в кабину. Ключи звенели, как крошечные колокольчики.
Незнакомец опробовал почти все, пока не наткнулся на подходящий. Потом вставил его в отверстие. Мотор взревел. Дженкинс Джонс пытался что-то сказать.
– Что? – спросил владелец ножа. – Говори громче. Дженкинса так трясло, что он едва мог вымолвить слово, но сделал над собой усилие:
– Я говорю, у меня там, в бардачке, презервативы.
глава 36
Чувство собственной беспомощности. Кто-то взял и выскреб ложечкой все мозги из его головы. Числа, числа – его друзья, его тайны. А теперь, когда они особенно были ему нужны, они ускользали.
– Никакого смысла, – сказал Дин, встряхивая бумажку, испещренную цифрами и символами.
– Должен быть смысл, – простонал Натан.
Его послали, чтобы достать экипировку, необходимую для успеха отчаянного дела Дина. И он вернулся только затем, чтобы услышать, что ценнейшая информация, информация, за которую Джон Эванс отдал свою жизнь, не поддавалась расшифровке?
– Она основана на твоей теории.
«Он прав. Тогда почему я не могу прочесть ее? Думай, думай, – приказывал змеям Дин. – Ну же. Сортируй мысли, одну задругой».
Каково было назначение этой бумаги? Он был уверен, что это список временных разрывов, точек, которые можно использовать для контроля над материализацией Доббса. Средства перемещения без фактора хаотичности, разработанного Дином, оставались у Доббса весьма примитивными. На листке отображались отправления и возвращения.
Дин убедился, что существовало два вида разрывов: открытые, как эти видимые пульсирующие отверстия, возникшие в его классной комнате, и скрытые, слабые места в магнитном поле, не видимые простому человеку, но которые мог пробить тот, кто обладал достаточной долей радиации. Именно последними Уайти Доббс пользовался, чтобы перемещаться из одного пространственно-временного отрезка в другой.
Дин взглянул на даты, уравнения, коды. Никакого смысла. Никакого.
– Вы можете вычислить, доктор Трумэн, – сказал Джерри. Его молодое лицо обвисло. Казалось, за последний час он постарел на десять лет.
– Конечно, он может. Ты ведь написал их или, по крайней мере, напишешь, – Натан Перкинс покачал головой. – У меня голова разболелась ото всех этих перемещений. Все шиворот-навыворот.
Навыворот? Наоборот?
– Что ты сказал? – спросил Дин. Натан потер виски кончиками пальцев.
– Я сказал, что у меня разболелась голова.
– Потом.
Мэр перестал массировать виски и задумался.
– Я сказал, что все шиворот-навыворот, – осторожно повторил он. Дин улыбнулся. Неужели так просто? Так просто?
А потом ему в голову пришло то, о чем он не вспоминал более двадцати лет.
– Уайти Доббс – он не способен к обучению.
– Да, он был быстр, как свист бича, но так же туп. Но только когда он приехал в Черную Долину, учителя это обнаружили.
Дин вырвал листок бумаги из желтого блокнота и принялся писать.
– Его неспособность?
– Дислексия, так это называется, – заметил Натан. Джерри вытаращил глаза:
– Как?
Дин писал как одержимый.
– Конечно, конечно. Дислексия. Это значит, что он переворачивает числа.
– Поэтому, если ты пишешь схему для Доббса… – предположил Натан.
– Тогда мне пришлось бы написать все наоборот.
Через десять минут Дин заполнил весь листок новыми числами. Здесь было все – время, место, широта и долгота.
Даты.
Дин узнал одну из них. Его мысли перебирали один пункт за другим, где каждая предпосылка логической цепочки должна вытекать из предыдущей. Но времени тестировать, времени задавать вопросы не было. Он работал очень быстро, емко, сконцентрировав все возможности своей мысли и интуиции.
Ученый остановился и посмотрел на Натана и Джерри.
– Что? Что это? Он улыбнулся.
– Наш единственный шанс. Если судить по этим цифрам, то, чтобы попасть на холм Хокинса в указанное им время, Уайти Доббсу придется провести около двух часов в Чёрной Долине, перемещаясь из одной системы координат в другую. Пайпер права. Он и сейчас здесь.
