Тина запихнула оскорбительный овощ обратно в коробку.
– Ты же любишь лук, – сказал Мейсон.
– Больше нет.
– С каких пор?
– С тех пор, как она влюбилась, – промурлыкал Дональд.
– Заткнись, тупица.
– Новый бойфренд? – поинтересовался Мейсон.
– Ничего особенного, папа. Не о чем беспокоиться.
– Совсем по-другому она пела утром Дерди по телефону, – заявил Дональд, затем фальцетом передал разговор. – «О, Ди, он самый лучший, то, что надо. Никогда не встречала такого за всю мою жизнь – он ни на кого не похож».
– Умри, липучка! – Тина швырнула в брата луком.
Лук прилип к щеке, а потом соскользнул на белую майку мальчика.
– Пап! – заныл Дональд.
– Тупица, – выпалила Тина.
– Дети, – прорычал Мейсон, произнося одно это слово с тем выражением, которое они оба хорошо знали: «Прекратите, пока я не вышел из себя и вы не нажили себе неприятности».
Недовольно бормоча что-то себе под нос и хныча, Дональд поднялся из-за стола, чтобы вытереть лицо и поменять футболку. «Тина отнюдь не образец благоразумия», – отметил с грустью про себя Мейсон.
Оставшись с ней наедине, он вернулся к разговору:
– Так что насчет этого мальчика?..
– Папа!..
– Мне просто любопытно.
– Только одно: он не мальчик, он взрослый мужчина. Мейсон неожиданно для себя вздрогнул:
– Он ходит в университет Орегона?
– Да, но он уже заканчивает. Он правда милый, папа, и такой хладнокровный.
Дональд вернулся уже без лука, но в той же самой рубашке и с фотографией в руке. Он внимательно смотрел на снимок, будто пытаясь разгадать тайные знаки.
– По мне, ничего особенного.
– Ах, отдай, воришка, – Тина бросилась к брату, выхватила снимок из рук и хлопнула его по голове, что было расценено Мейсоном как легкий удар.
– Я бы хотела остаться и поиграть с вами, но мне правда надо идти, – потом обратилась к брату: – Хотя бы для того, чтобы сбежать от тебя.
Он улыбнулся:
– Огромное спасибо. Тина улыбнулась в ответ:
– Ничего, пожалуйста, – она взглянула на часы. – О боже, я опаздываю.
– Опаздываешь? Куда ты можешь опоздать? – спросил Мейсон. – Занятия начинаются только во вторник.
– У нее свидание, – подозрительно заметил Дональд. – Свидание с мистером Великолепным.
Тина сердито нахмурила брови, потом отошла за сумкой у лестницы и вернулась к Мейсону. Положила ему на плечо маленькую ручку, смотревшуюся, как воробей на строительной балке.
– Папа, обещаю, что в следующий раз ты устроишь мне допрос с пристрастием. Но сейчас мне действительно нужно ехать.
Он накрыл ее ручку своей огромной ладонью. Дочь нежно поцеловала его в щеку.
– С днем рождения, старик. Я люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю, милая, – Мейсон поцеловал ее руку.
– Пока, воришка, – сказала Тина Дональду и заспешила к двери.
– Пока, птенчик, – ответил он. В дверях она притормозила:
– Где мои ключи?
– На столе около телефона, – интуитивно сказал Мейсон.
– Ах да, вот они. Спасибо, папа. Я позвоню скоро, обещаю. И она исчезла.
Этим вечером, после того как он вернул Дональда в цепкие когти своей бывшей жены, дом показался Мейсону совсем опустевшим, холодным и одиноким, как обратная сторона Луны. Слишком много места для него одного – но он не мог отказаться от дома, который был переполнен воспоминаниями о времени, проведенном с детьми.
Мейсон опустил пару кубиков льда в хрустальный бокал. Они простучали по дну, как прозрачные
