– Любой нож или лезвие оставляют после себя в месте разреза микроскопические частицы. Легкие следы. Я снял несколько частиц с руки и классной доски и обнаружил сходство.
– Твоей классной доски? – мурашки беспокойства побежали по телу Пайпер.
– Да. Я не сообщил тебе, Джон, но в ту ночь, когда мы обнаружили тело Мередит Гэмбел, кто-то проник в мою классную комнату и оставил на доске послание. Кто-то пользовался при этом тем же ножом или лезвием, что и для отрезания частей тела. Но металл…
Он кивнул на микроскоп. Они оба наклонились. Джон первым, за ним Пайпер. Ее глазам предстала дрожащая серебристо-голубая смесь. Она вопросительно взглянула на Дина.
– Я никогда не встречал такой разновидности металла. Но теперь можно объяснить, как нож пронзил череп.
– А как насчет пылающего грузовика? Стеклянного смерча, убившего Мередит? Как это возможно? – спросила Пайпер.
– Я не знаю. Пока. Грузовик мог упасть с грузового самолета, с чего-то достаточно большого, способного переносить такие тяжести. Что до стекла, – Дин пожал плечами, – я честно, не имею представления. Пока. Но я найду объяснение. И я точно знаю, что сверхъестественного здесь нет. Это не мистика. Это просто…
– Наука, – закончила Пайпер. – Да, да, да, эту песенку я уже слышала. А как же я узнала о том, что должно произойти? Например, о грузовике?
– Ты мне расскажи.
Пайпер заложила волосы за уши.
– Я не знаю. Это просто ощущение.
Неожиданно она осознала, что Джон не сводит с нее глаз, и скрестила руки, подражая его позе. Потом перехватила проницательный взгляд Дина.
– Что? Не думаешь ли ты, что я в этом замешана?
– Тогда во всем появляется смысл, – сказал шериф. Пайпер заметила, что он блокировал ей путь к побегу. Это было практическое решение, а Джон воплощал практицизм. Он что, собирается арестовать ее?
– Дин? – умоляюще сказала она.
В голове доктора происходила борьба ума и сердца.
– Дин? – повторила Пайпер.
В глазах шерифа застыл тот же вопрос.
– Джон прав. Это самый реальный сценарий, – согласился Дин.
Пайпер почувствовала, как трепыхнулось в груди сердце, трепыхнулось в буквальном смысле слова, как бы обретя крылья и безуспешно пытаясь покинуть тесные пределы ее груди.
– Но не единственный, – продолжал Дин. – К тому же он не объясняет искры.
«Искры? Какие искры? О чем он толкует?» – подумала Пайпер.
– Возможно, у тебя повышенная чувствительность к малейшим переменам в атмосфере. Или от твоего тела исходит мощное биополе. Некоторые люди из-за этого не могут носить часы. Редко, но такое бывает.
– Я и не могу носить часы, – сказала Пайпер. – Они всегда останавливаются.
– Вот видишь. Это может объяснить искры…
– Искры? – переспросила она.
– В твоих глазах. – Дин нахмурился: – О, ты об этом не знала?
– В моих глазах искры? – ее голос поднялся на небывалую высоту, дрожа от беспокойства. – В моих глазах?
Дин потер большой палец об указательный:
– Крошечные. Но если у тебя мощное биоэлектрическое поле, то это реальное объяснение повышенной чувствительности к таким вещам. Особенно если задействовано электромагнитное излучение. Так объясняются неполадки с телефонами и радио.
И снова Джон молча и неохотно согласился со своим старым мудрым другом. Он ослабил стойку, но не до конца. Пайпер молчала. Джон потер подбородок.
– Но у меня возникает вопрос: почему? Почему сейчас? Почему у нас? Почему столько неприятностей?
Дин покачал головой. Пайпер нашла ответ:
– Из-за Дина.
К ее удивлению, Джон одобрительно кивнул. Зато Дин явно смутился.
Пайпер принялась ходить взад вперед в тесном пространстве лаборатории.
– Да, об этом стоит подумать. Что у нас есть, чего нет у других? Ученый, получивший Нобелевскую премию, – вот что.
– Неужели ты думаешь…
Она прервала его, подняв палец:
