Сколько бы еще могло погибнуть, если бы не…
Кровь.
Джина ни единой душе не сказала. Да и кто бы поверил? Рожденная и выросшая в тени холма Хокинса, уже в таком возрасте она считалась маленькой ведьмой. Иногда Джина и сама в это верила. Возможно, это была просто мечта, детская фантазия, желаемое принималось за действительное. Она перетасовывала свои воспоминания, где ей отводилась роль героини, своеобразная дань травме. Глубоко в душе она все же знала правду.
Давным-давно, давным-давно…
Кровь была лишь иллюзией, далеким ночным кошмаром, ничем больше… До сегодняшнего дня.
Небо содрогалось, дождь лил все сильнее.
Происходило что-то ужасное.
– Что? – спросила она.
Но на этот раз кровь хранила молчание.
Уайти Доббс очнулся. Он потерял сознание от изнеможения и страха, которые погрузили его в непроглядную бездну, темную, как сама могила.
Сколько это продолжалось? Сколько осталось воздуха?
Он схватил молчавшее радио и до упора повернул ручку звука – ничего не произошло. Батарейки сдохли.
– Скоро и я умру. Вдох.
Он чувствовал сырость – гроб все протекал. Нет, влага была слишком теплой для дождя. Просунув руку в пах, он понял, что помочился в штаны. Не имеет значения. Многие вещи не имеют значения, когда тебе предстоит умереть. Его сердце билось от ярости и страха.
Он принялся колотить крышку гроба, вскрикивая при каждом ударе.
Клик.
Флип.
Он вонзил нож в крышку, глубоко загнав лезвие в дерево. Должно быть, слишком глубоко. Но адреналин, наполнявший мышцы, позволил ему вывернуть нож. Он вонзал его снова и снова. Каждый раз нож вгрызался в обшивку, кромсая кружева, выдалбливая твердый потолок.
Лезвие погружалось все глубже и глубже.
Потом оно застряло. Он тянул изо всех сил обеими руками.
Треск.
Рукоятка оказалась у него в руках, а лезвие было похоронено в крышке.
– Нет, нет, нет! – верещал Доббс, молотя по крышке голыми руками, вкладывая в каждый удар всю мощь.
Плоть против дерева. Плоть против дерева.
Что-то теплое брызнуло ему на руки. Кровь. Он сделал из своих рук отбивные, но крышка не сдвинулась ни на йоту.
– Я мог всех их убить! Я мог всех их убить!
Теплая кровь заливала его лицо, пока он бомбардировал крышку, и каждый толчок приносил ему жгучую боль. Уайти не обращал внимания. Боль означала, что он еще жив.
Если бы он взглянул на себя в зеркало, то вряд ли узнал бы свое отражение. Его глаза стали огромными, как плошки, испещренными темными сплетениями сосудов, искалеченные руки истекали кровью. Красные ручьи сбегали по рукам. Красные капли на его лице, зубах, мертвенно-белых волосах…
Боль была повсюду. Руки перестали двигаться, не в состоянии больше быть продолжением его ярости и отчаяния.
Тишина.
Безмолвие в тысячу раз более громкое, чем сильнейший звук, потрясавший, когда-либо мир. Звук пустоты, конца, смерти.
После…
глава 3
Она так и не пришла. Ее смена окончилась больше двадцати минут назад, однако Джуди Пинбрау так и не появилась. Неужели она злилась? Неужели в предпоследний уикенд был единственный и последний шанс Дина?
А теперь, когда он упустил его, она потеряна навсегда? И теперь он обречен на неполноценную жизнь? Дин не мог представить будущее без нее.
Где же она?
Жаровня издала протяжный, врезающийся в мозг звук. Он машинально откинул металлическую корзину и выгрузил картофель фри. Заплакал ребенок. Мать бормотала что-то успокаивающее. Мужчина с длинными каштановыми волосами, бородой и усами оккупировал заднюю кабинку, он проталкивал соломинку то вниз, то вверх через пластиковую крышку огромной порции содовой, сопровождая это занятие невыносимым
