— Просто Ясмин, мистер Петри. Встреча с вами — тоже исключительная привилегия.
Со стороны все это выглядело обычным приветствием, но Алистеру был хорошо понятен смысл акцента, который Ясмин сделала на словах «исключительная» и «встреча». Ее прелестные глаза лукаво сверкнули, когда Алистер вышел из-за стола и поспешил ей навстречу. Его реакция вызвала удивление у мисс Бэйнз, но Алистер надеялся, что его взволнованность она отнесет на счет неожиданности визита такой знаменитости и ей не придет в голову, что на самом деле шеф приветствует любовницу, явно настроенную на выяснение отношений.
На Ясмин было белое облегающее платье из какой-то мягкой тонкой ткани. Достаточно глубокий вырез открывал шею и грудь, увешанные золотыми цепями всевозможных плетений. Запястья украшали затейливые браслеты. Золотые кольца в ушах не уступали по размерам мячам для гольфа. Одно плечо было покрыто пятнистым, под леопарда, шарфом, который ниспадал до подола платья и спереди и сзади.
Словом, Ясмин выглядела сногсшибательно и хорошо сознавала это. Холодная и надменная, словно жрица, гордо стояла она в ожидании, пока он сам подойдет к ней с протянутой рукой, как кающийся грешник. Величественная, божественная сучка.
Он пожал ей руку. На высоких каблуках Ясмин была на пару дюймов выше Алистера. Ему невольно пришлось чуть поднять голову, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Мне бы хотелось надеяться, что это дружеский визит. Она рассмеялась, тряхнув копной своих черных волос.
— На прошлой неделе я слышала одну из ваших предвыборных речей. Мне она понравилась, и я решила внести свой денежный вклад в вашу кампанию. Нам нужно иметь в конгрессе как можно больше таких людей.
— Спасибо вам. Я… у меня нет слов, — пробормотал он, простодушно улыбаясь, позируя перед все еще глазеющей на них секретаршей.
— Можно? — Не дожидаясь разрешения, Ясмин направилась к кожаному гарнитуру из дивана и кресел, который Белль подарила супругу к его последнему дню рождения.
— Конечно же, Ясмин, присаживайтесь. Мисс Бэйнз, вы извините нас?
— О да, разумеется. Что вы пожелаете? Кофе? Чай?
— Спасибо, ничего, — ответила Ясмин, ослепительно улыбнувшись. — Но вы можете предложить что-нибудь моей свите. — Она сняла с плеча изящную сумочку и положила ее на колени.
— Свите? — слабым голосом переспросил Алистер. Боже, сколько же людей знают о ее визите сюда? Она что, черт возьми, прошлась парадом по Пенсильвания-авеню?
— С виду похожи на телохранителей, — прошептала мисс Бэйнз. — Я уверена, что из-за своей популярности ей приходится таскать их за собой повсюду.
Ясмин лишь безмятежно улыбалась, великодушно позволяя женщине делать свои исполненные драматизма выводы. Секретарша, очумело улыбаясь, попятилась к выходу, закрыв за собой дверь.
Алистер сжал кулаки. Сейчас больше всего ему хотелось как можно больнее ударить по ее восхитительному личику.
— Какого черта ты позволяешь себе подобные выходки? — Он старался говорить тихо, но зверское выражение лица в полной мере выдавало его ярость.
Если он и позволял себе грубо разговаривать с ней, то лишь иногда в постели и притом шутя. Но в квартале, где она выросла, вульгарное обращение было в порядке вещей, и этим ее было не запугать. Она резко вскочила с кресла, уронив сумочку на пол. Шарф, соскользнув с плеча, тоже упал к ее ногам.
— В чем дело, дорогой? — презрительно ухмыльнулась она. — Неужели ты не рад меня видеть?
— Я хочу знать — ты в самом деле рехнулась? Ты что, хочешь погубить меня? Кто-нибудь видел, как ты ввалилась сюда? Господи, неужели пресса уже разнюхала что-нибудь? — Он прикрыл рукой лицо, словно пытаясь отогнать ужасные мысли, которые одна за другой проносились в его голове. — Что ты здесь делаешь?
— Вношу свой вклад в избирательную кампанию. — Она расстегнула пуговицы на манжетах рукавов и, не успел он осознать, что же она собиралась делать, стянула с плеч платье. Оно повисло на талии, поддерживаемое широким поясом. Улыбаясь, Ясмин медленно высвободила руки из рукавов.
Его гнев уступил место страстному желанию. Взгляд застыл на ее упругих грудях. Соски были темные и напряженные, жадно взывающие к его чувственности.
— Я так скучала по тебе, сладкий мой, — замурлыкала она, медленно приподнимая юбку.
Сердце бешено колотилось, дышать стало тяжело, ладони вспотели, пока Алистер неотрывно следил за медленными движениями рук Ясмин. Алистер невольно застонал, когда она обнажила маленький треугольник кружев, едва прикрывавший густые темные завитки.
— Господи, — пробормотал он. Пот градом катился со лба. — Если кто-нибудь войдет…
— Никто не войдет. Даже президент не сможет проскочить мимо Ганса и Франца, которых я оставила снаружи. Я предупредила их, что никто — ни одна живая душа — не должен пройти через эту дверь.
Алистер все еще был в прострации, и Ясмин, просунув пальцы под эластичный пояс трусиков, медленно спустила их. Перешагнув, она подняла их и нацепила на указательный палец, покрутив ими перед носом Алистера.
— Тебе лучше сесть, дорогой. Ты немного бледен. Она слегка подтолкнула его, и он попятился назад, приземлившись на кожаный диван — подарок супруги. Об этом он уже не думал. Он не думал ни о чем, кроме как о всепоглощающем желании. Алистер потянулся к Ясмин.
— Не торопись. — Она стояла перед ним, уперев кулаки в бедра, слегка расставив ноги. — Почему ты не искал встреч со мной, мерзкий ублюдок?
— Ясмин, пойми, — умоляюще произнес он. — Ты представить себе не можешь, насколько забито мое расписание. Я ведь веду избирательную кампанию, черт побери.
— Со своей милой женушкой под боком?
— Что же я, должен оставить ее дома?
— Да! — со злостью прошипела она.
— Не вызовет ли это у всех, особенно у нее, подозрений? Ты подумала об этом?
Он опять потянулся к Ясмин, и на этот раз она позволила ему обхватить ее бедра.
— Неужели ты думаешь, я так легко пережил эту разлуку? Господи, это безумие — то, что ты здесь, но ты и представить себе не можешь, как я тебе рад.
— Поначалу ты не казался очень радостным, — напомнила она. — Я даже подумала, что тебя вот-вот хватит удар.
— Я был шокирован, изумлен. Это же чертовски опасно, но… О боже, твой запах! — Он наклонился и уткнулся лицом в ложбинку меж ее бедер, нюхая, впиваясь зубами, бешено целуя ее.
Длинными тонкими руками Ясмин обхватила его голову.
— Милый, я так страдала, не могла есть. Не могла спать. Жила лишь ожиданием телефонного звонка.
— Я не мог рисковать. — Он прижался к ее груди, взяв в рот сосок.
— Хорошо, — простонала она. — Сильнее, малыш, сильнее. Он сжал ее груди обеими руками и так впился в сосок, что заныла челюсть. Ясмин села ему на колени и стала стаскивать с него одежду.
Он просунул руки ей под подол, пальцы впились в ее бедра, с силой прижимая их, пока он входил в нее. Полетели пуговицы с его рубашки, и длинные ногти Ясмин вонзились в его грудь. Он хрюкнул, охваченный восторгом и болью, и потерся щетинистым подбородком о ее соски. Они загорелись от грубого прикосновения.
Ясмин предавалась страсти, словно дорвавшись наконец, словно в бреду. Как в дурмане, Алистер услышал телефонный звонок за дверью и бормотание секретарши: «Приемная конгрессмена Петри. Сожалею, но конгрессмен сейчас занят».
Алистер чуть не расхохотался, представив себе весь идиотизм ситуации. «Я сейчас занят, трахая до одури свою любовницу, — подумал он. — Да от этого могли бы рухнуть своды Капитолия! А что бы стало с избирателями? И вот уж поистине был бы праздник для недоброжелателей, попадись им в руки такой материал!'
Ясмин кончила первой. Обхватив его голову руками, прижавшись к нему, она прошептала ему на ухо эротическую песенку.
