Кэт стукнула кулаком по рулевому колесу.
— Ты что, всегда и во всем чувствуешь себя правым? Разве у тебя не бывает моментов, когда ты говоришь себе:
«Я никогда не смотрел на это с такой точки зрения, возможно, я был не прав»?
— Но не в данном случае, — упрямо возразил Алекс. — В поведении Уэбстера есть нечто такое, что можно назвать притворством. Я это нюхом чувствую. Он слишком совершенен. Его жизнь могла бы служить иллюстрацией к современной волшебной сказке. Поневоле начинаешь подозревать, что где-то рядом бродит злой противный тролль.
— По-моему, в тебе говорит полицейский.
— Может быть, и так. Но скорее во мне говорит шестое чувство. Это уже привычка, я готов подозревать всех и каждого.
— Почему?
— Потому что каждый человек внушает подозрение. У каждого есть что скрывать.
— Ты имеешь в виду тайны?
Ее лукавые слова, сказанные нарочитым шепотом, ничуть его не смутили, он продолжал сохранять все то же серьезное, даже мрачное выражение лица.
— Именно тайны. У нас у всех они есть, и мы предпочитаем прятать их от посторонних глаз.
— Ну уж, во всяком случае, не я. Моя жизнь словно открытая книга. Меня обследовали и просвечивали вдоль и поперек. Буквально вспороли мне живот и осмотрели все внутренности. Если бы у меня было что скрывать, это что-то давно уже было бы обнаружено.
Алекс покачал головой.
— У тебя тоже есть тайна, Кэт, — настаивал он. — Возможно, такая глубокая и страшная тайна, что она существует только в твоем подсознании, — ты даже сама не знаешь, в чем она состоит. И ты не хочешь сама себе признаться в том, что она есть, потому что иначе тебе придется что-то решать, что-то с ней делать. Мы — я имею в виду каждого из нас — хороним в себе наиболее страшные стороны нашей натуры, потому что не а силах встретиться с ними лицом к лицу.
— Ха-ха, я так рада, что пригласила тебя сегодня. Ты настоящий кладезь шуток и веселья.
— Я уже пытался с тобой шутить чуть раньше, — напомнил ей Алекс. — Мне показалось, мое чувство юмора тебе не очень-то импонирует.
Кэт осуждающе нахмурилась.
— По-моему, ты мне читаешь лекции по психологии для полицейских, причем сам чрезмерно увлекаешься собственными рассуждениями.
— Все может быть. Но авторы беллетристики тоже неплохие психологи, знаешь ли. Час за часом, день ото дня я создаю на бумаге человеческие судьбы. Я изучаю модели их поведения и пытаюсь понять, что ими движет. Подумай, например, о такой вещи. — Он повернулся к ней лицом. — Ты ударила себе по большому пальцу молотком. Как ты будешь реагировать?
— Скорее всего, заору, выкрикивая какие-нибудь ругательства, и начну скакать, держась за этот палец, пока боль не утихнет.
— Вот именно. Это причина и следствие. При подобных обстоятельствах мы все ведем себя практически одинаково. С другой стороны, в нашей жизни происходят и достаточно уникальные события. Они могут быть случайными и закономерными, но наша реакция на них тоже заранее спрогнозирована. Причем каждый из нас запрограммирован по-своему, в зависимости от пола, умственного развития, финансово-экономического положения, обстоятельств появления на свет и так далее. У каждого из нас есть причины реагировать и вести себя так, а не иначе. Это называется мотивацией. Мне как писателю приходится знать, какие мотивы движут данным персонажем и что заставляет его реагировать на конкретную ситуацию тем или иным образом.
— Ты исследуешь человеческую природу.
— Во всех ее формах.
— И считаешь, что человеческой природе свойственно глубоко прятать свои секреты?
— Да, как собака закапывает кость. Но, в отличие от собаки, мы редко жаждем вытащить наши тайны наружу и наслаждаться ими.
— А каков твой секрет, Алекс?
— Не могу рассказать. Секрет. Кэт остановила машину на перекрестке и повернулась к нему лицом.
— Я полагаю, что у тебя не одна тайна, а намного больше. Но Алекс не попался на ее удочку. Вместо этого он взглянул ей прямо в глаза и спросил:
— Мы сегодня будем спать вместе? Кэт задумчиво смотрела на него, пока не сменился свет и водитель ехавшей за ними машины не начал сигналить.
— Не думаю, — ответила она, нажимая на педаль газа.
— Почему?
— Потому что ты слишком много говорил о том, что изучаешь меня. Я комплексую. Буду ли я первой телезвездой, с которой ты переспишь? Первой твоей любовницей с пересаженным сердцем? Первой рыжеволосой женщиной с седьмым размером обуви? Может быть, ты хочешь со мной переспать только для того, чтобы дополнить свои энциклопедические познания о человеческой природе?
Он не взвился от оскорбления, и это ее уязвило. Она предпочла бы, чтобы он с жаром начал опровергать ее обвинения. Кэт незаметно скользнула по нему взглядом. Он смотрел на нее, ничего не говоря и ничего не объяснял. Его молчание укрепило ее в принятом решении.
— Прости, Алекс, но я не хочу оказаться описанной в какой-нибудь постельной сцене твоего следующего романа.
Он отвернулся от нее и уставился в ветровое стекло. От гнева у него на скулах ходили желваки, и Кэт подумала, что попала прямо в точку. Ну что ж, по крайней мере, у него хватило совести не лгать относительно своих мотивов. И тем не менее она была ужасно разочарована.
— Исходя из твоих слов, я предстаю совершеннейшим дерьмом, — наконец сказал он.
— Скорее всего, так оно и есть.
Алекс резко обернулся, но, увидев, что она улыбается, мягко усмехнулся.
— Хорошо, ты права. Но даже дерьму иногда надо верить.
— О'кей. Выпьем по чашечке кофе у меня?
— Ага. А потом я возьму такси до дома.
— Только кофе. Больше ничего.
— Знаешь, я ведь не животное. Когда нужно, я умею умерять свои желания, — шутливо проговорил он, но затем снова стал серьезным. — Кэт, мне правда нравится с тобой разговаривать.
— Это что, новый заход?
— Нет, это не тактический ход. Я действительно так думаю. Ты быстро соображаешь. Умна. Умеешь за себя постоять. Словом, свой парень.
— Гмм, сообразительная, умная и умею за себя постоять. К тому же свой парень. Я, понимаешь ли, стараюсь изо всех сил походить на секс-символ, а мне, оказывается, надо вместо этого попытать счастья в передаче «Риск — благородное дело».
Остаток пути они непринужденно болтали о каких-то пустяках. Когда они свернули на улицу, где жила Кэт, их настроение уже значительно улучшилось, и время от времени в машине даже раздавался веселый смех.
Вдруг Кэт резко затормозила.
— Кто это?
На обочине перед ее домом был припаркован седан темного цвета. Хотя его было видно за полквартала, тени от нависающих дубовых ветвей из ее сада частично скрывали его от глаз наблюдателя.
